Это приз за участие.
И я более чем польщена и горда, принимая его.
Потому что – что это было? Это было коллективное усилие.
Спасибо всем женщинам в этом зале.
Спасибо всем женщинам, которые так и не попали в этот зал.
И спасибо всем женщинам, которые, я надеюсь, будут заполнять зал в сто раз больший, чем этот, когда всех здесь уже не будет.
Все вы – вдохновение.
10
Да, спасибо
Я была на ужине в честь женщин на TV, устроенном журналом Elle и его главным редактором Робби Майерс. Это было одно из «Да-мероприятий», посещать которые я договорилась сама с собой. В начале года «Да» я боялась этих мероприятий как огня. Светская болтовня, нервы, фотографы – все это было чересчур, так что мозг сводило судорогой. Но к этому моменту я обнаружила, что едва ли не с нетерпением жду таких событий. Мне было почти комфортно. Я поулыбалась для фотографов и прошла вдоль строя журналистов внутрь здания, где мне удалось, и очень неплохо, обменяться интеллектуальными краткими беседами с талантливыми писательницами и актрисами, которыми я давно восхищалась.
Вдохнуть, выдохнуть.
Больше не было неприятного молчания, когда люди смотрели на меня в ожидании, пока я заговорю. Я больше не прибегала к старому трюку, стараясь стоять неподвижно, как мраморная статуя, в надежде, что застывшее тело каким-то образом сделает меня невидимой.
Я блаженно перестала бояться швырнуть куриную кость через всю комнату.
В те дни мне нужна была только одна пара утягивающего белья. Оно по-прежнему сидело на мне слишком плотно, но все же… Прогресс!
Я на самом деле ловила себя на мысли: «Это будет прекрасный вечер».
Перед началом ужина Робби Майерс приветствовала нас. Она была остроумна и забавна, называла имя каждой из нас и представляла другим. Затем, объясняя, почему именно эти люди избраны в составленный журналом список замечательных женщин на TV, она перечисляла достижения каждой женщины.
Эти достижения были новаторскими, смелыми и впечатляющими. Необыкновенно много сильных, состоявшихся женщин собрались за этим столом.
И все же, когда главный редактор указывала на очередную женщину и называла ее впечатляющие достижения, неизменно – неизменно! – каждая из названных женщин реагировала одним из следующих трех способов.
1.
Качала головой и отводила взгляд, отмахиваясь от сказанных в ее адрес слов и аплодисментов, словно говоря: «Нет. Не-е-ет! Да нет, в общем-то… Послушайте! Все это не так значительно, как она вам говорит. Наверное, на самом деле я просто мыла полы, споткнулась и упала, а по пути нечаянно набрала на клавиатуре весь этот сценарий».
2.
Склоняла голову со смущенным выражением на лице: «Я? Она говорит обо мне?! Не говорите обо мне, никому не следовало бы даже говорить обо мне. Поговорите о ком-нибудь другом». Если при оглашении имени следовала какая-то приветственная реакция, она закрывала лицо ладонями. Словно пыталась защититься от трагедии, разворачивавшейся на ее глазах.
3.
Смеялась. Униженным, пристыженным, ошеломленным смехом в духе «поверить не могу, что вообще сижу за этим столом со всеми этими великолепными людьми, потому что то, что она говорит обо мне, – величайшая на свете ложь. Но они все равно пустили меня сюда»». Все в ней кричало: «НИЧЕГО СЕБЕ! Вот просто… НИЧЕГО СЕБЕ!»
Я выбрала «дверь номер два».
Робби Майерс бойко оттарабанила список всего, что я успела сделать. Перечислила все мои работы, все методы, которыми я изменила нынешнее изображение женщин на TV, нынешнюю подачу на TV цветных людей. Я пригнула голову, покачала головой. Закрыла лицо ладонями, дожидаясь, пока рассеется внимание и стихнут аплодисменты.
Здесь не на что смотреть, граждане. Проходите дальше.
Дверь. Номер. Два.
Но когда главный редактор присела рядом со мной и очень любезно проговорила нечто вроде:
– Кстати, Шонда, откуда вы родом? Из Огайо, верно?
Я ответила:
– Вы заметили, что ни одна женщина в этом зале не в состоянии вынести, когда ей говорят, что она великолепна? Что с нами не так?
Главный редактор моргнула. Я не соблюла правила застольной беседы, которые требуют начинать с легкой болтовни. Для начала пробовать воду пальчиками. А я просто взяла и прыгнула в самую глубокую часть бассейна.
Она моргнула. А потом улыбнулась.
А потом у нас состоялась одна из самых честных и интересных бесед, какие случались у меня с совершенно незнакомыми людьми, притом что я жестоко страдала от недостатка притока кислорода в мозг из-за туго сидевшего утягивающего белья.
Но эта мысль оставалась со мной.
Донимала меня.
От нее у меня зудел загривок.
Ни одна женщина во всем зале не сумела справиться с ситуацией, когда ей говорили: «Ты великолепна». Я не смогла справиться, когда мне сказали, что я великолепна. Что, черт возьми, с нами не так?
Никаких ответов у меня не было.
И, не имея ответов, я сделала то, что теперь начала делать в таких ситуациях.
Я решила сказать ситуации: «Да».
Я ловлю себя на том, что делаю это все чаще и чаще.
Вместо того чтобы погрязнуть в этой проблеме, я определила, каким будет ее «да».
Иногда это выливается в абсурдную интеллектуальную игру. Но по большей части срабатывает.
Смысл всего этого проекта, года «Да» – говорить «да» тому, что меня пугает, тому, что для меня трудно. Так что для того, чтобы сказать ДА какой-то проблеме, мне приходится находить внутри проблемы то, что представляет для меня трудности, пугает меня или попросту бесит, – а потом я должна сказать «да» этой составляющей.
Вроде бы полное абсурдное безумие.
Но, как я постепенно начинаю понимать, это не безумие. Я устремляюсь в дикие земли, и там сплошь мрак, и терновые кусты, и каменистые горные тропы, и я плююсь бранными словами налево и направо, а потом вдруг…
Я прорываюсь на чистое место и обнаруживаю, что стою на вершине горы. В легких воздух. Солнечные лучи на лице.
Это не безумие. Это просто очень трудно.
Это как хирургическая операция. Невозможно закрыть пациенту грудную клетку, пока не найдешь рану и не прооперируешь ее. Проблема – вскрытая грудная клетка, рана – трудность, а «Да» – операция. Вы ведь сейчас потешаетесь надо мной и моей метафорой, верно?
Потешаетесь. Я это чувствую.
Не судите строго.
Народ, я ведь ДВЕНАДЦАТЬ СЕЗОНОВ писала «Анатомию страсти». Я могу даже во сне взять общий клинический анализ крови и анализ на биохимию, определить вашу конституцию, наложить крестообразную повязку и подобрать совместимую кровь. Знаете, как диагностировать аппендицит? Температура и чувствительность над точкой Мак Бурнея. Распространенные причины послеоперационного повышения температуры? Их пять – газы, вода, ходьба, травмы и «чудодейственные» средства.
