Человек с расщепленной личностью, отчужденный от своих эмоций, часто проявляет жестокость и двоедушие без всякого видимого самоанализа или угрызений совести.
Фред Трамп, такой же агрессивный человек, как и его сын, рассматривал семейную и личную жизнь как еще одно поле для конкуренции. И хотя некоторые считают, что сын попытался превзойти отца в многочисленных публичных романах и семейных драмах, Фред видел здесь поражение сына. «Дональд Трамп в конце концов затмил своего отца, – писала «Нью-Йорк таймс» в 2016 году, – хотя Фред Трамп, проживший в браке со своей женой более 60 лет, в шутку говорил своему трижды женатому сыну: “В том, что касается супружеских отношений, тебе никогда не превзойти меня”».
Впрочем, неясно, объявил ли Фред себя победителем, потому что так долго сохранял свой единственный брак, или потому, что его никогда не ловили на измене. Харт пишет о разговоре между отцом и сыном после того, как несоблюдение Дональдом брачных клятв, данных Иване, привлекло «нежелательное внимание» властей. «В свое время внебрачные похождения Трампа-старшего принесли ему репутацию “короля Майами-Бич”», – пишет Харт. Но Фред «разгневался на Дональда» из-за его внебрачной связи, поставившей под угрозу профессиональные нормы. Харт продолжает: «“Если хочешь, можешь иметь хоть тысячу любовниц, – внушал Фред Трамп своему сыну, – но что бы ты ни делал, никогда, никогда не позволяй поймать себя с поличным”». Фред был так рассержен тем, что все еще женатый Дональд пригласил Марлу на открытие «Трамп Тадж-Махал», что пообещал не приходить на церемонию. Трамп отменил приглашение Марлы, тем самым опровергнув свое утверждение, что он всегда настаивал на своем в спорах с отцом.
В некоторых отношениях соперничество Дональда с отцом продолжается до сих пор – к примеру, тратя время и энергию, на то, чтобы каждое утро приводить в порядок свои знаменитые, вызывающе окрашенные и тщательно причесанные волосы. Хотя Фред Трамп тоже прибегал к окраске волос, фотографии свидетельствуют о том, что он не старался замаскировать залысины. Дональд же «испытывал чудовищный страх перед облысением», по словам бывшего сотрудника его казино и биографа Джона О’Доннелла. «Однажды он сказал (другому сотруднику казино, Марку Илессу), что считает лысину признаком слабости… и предупредил его: “Худшее, что может случиться с мужчиной – это облысение. Никогда не позволяй себе облысеть”». Трамп пытается каждым взмахом расчески доказать миру, что он сильнее отца. Это иллюзия, от которой он не в силах отказаться.
В последние годы Фреда Дональд наблюдал, как его отец становится жертвой беспощадного времени и болезнь Альцгеймера усиливает его недееспособность. Трамп, несомненно, ощущал утрату соперничества вместе с утратой отца. День похорон Фреда «пожалуй, был тяжелейшим днем в моей жизни», – сказал он Кранишу и Фишеру и добавил: «Я ощущал одиночество и ответственность, потому что был очень близок с моим отцом». Он начал смотреть на себя по-иному, не просто как на нового семейного патриарха или строителя, но как на человека, который может изменить мир… Годы спустя Трамп скажет, что смерть отца дала ему “внутренний толчок” к решению о будущем участии в президентской кампании».
Если потеря отца подтолкнула Трампа к величайшему соперничеству в его жизни, она также пробудила в нем давнюю потребность в отцовской фигуре. Лишенный родительского участия в детстве, Трамп по-прежнему нуждается в отце, и это подсознательно проявляется в его тяготении к Стиву Бэннону, Майклу Коэну и даже к гораздо более молодому, но чрезвычайно уверенному в себе президенту Франции Эммануэлю Макрону. Не в состоянии открыто выразить эту потребность Трамп ведет себя как претенциозный, а иногда и душевный человек, который смахивает чешуйку перхоти с пиджака Макрона. Такие показные действия свойственны компенсаторному нарциссизму, с драматизмом продемонстрированному на общенациональном съезде республиканской партии, когда его выходу на сцену предшествовала огромная тень, возникшая из тумана.
Томление по отцовской фигуре также проявляется в его патологических поисках авторитета в лице разных лидеров, которые его привлекают: Родриго Дутерте, Реджеп Тайип Эрдоган, Си Цзиньпин и особенно Владимир Путин. К сожалению, ни одна из этих отцовских фигур не может стимулировать конкурентную реакцию у Трампа. Поиск авторитетного мужского персонажа, который сможет ценить его и восхищаться им, напоминая упущенную динамику отношений между отцом и сыном, привел его к зачарованности лестью Макрона и кооперации с конкурентами. Как мы убедимся в следующих главах, ранняя патология Трампа, сложившаяся в годы его становления, породила ряд проявлений, представляющих особый интерес для любого геополитического соперника, изучающего его уровень готовности к сотрудничеству на основе его психологического профиля.
Годы спустя Трамп скажет, что смерть отца дала ему “внутренний толчок” к решению о будущем участии в президентской кампании».
Часть II
Патологии
Глава 5
Психология лжи
Ни один человек не обладает достаточно хорошей памятью, чтобы быть успешным лжецом.
Авраам Линкольн
Ложь универсальна. Все мы лжем, потому что вынуждены это делать.
Марк Твен
Всем известно, что президент Трамп лжет. Его команде юристов в начале 2018 года пришлось совершить сложные маневры, чтобы он избежал обязанности свидетельствовать под присягой; они опасались, что любая ситуация, где он будет вынужден уточнять свои расплывчатые рассуждения, образует «ловушку лжесвидетельства». Сам Трамп давно не отрицает вранья, на котором основаны его прежние карьерные достижения. Краниш и Фишер сообщают, что его первый крупный успех – сделка с «Пенн-Централ» по выкупу отеля «Коммодор» – состоялся только благодаря «трюку, вводившему в заблуждение, которым он впоследствии хвастался». Трамп представил городским чиновникам «то, что выглядело как соглашение с продавцами», чтобы совершить сделку, которая, судя по документам, была уже закрыта. Как пишет сам Трамп в «Искусстве сделки», его партнеры по первому проекту казино в Атлантик-Сити вошли в дело после того, как он обустроил живописную стройплощадку, которая должна была «убедить их, что мое казино уже практически готово», хотя «на самом деле я продвинулся вовсе не так далеко». Он назвал эту уловку «подтверждением впечатления, в которое они были готовы поверить». Краниш и Фишер рассказывают, что во время своих банкротств несколько лет спустя «Трамп цеплялся за имидж миллиардера. “Это нелепо, – говорил он в ответ на предположения, что у него не хватит наличных денег для расчетов с подрядчиками, построившими «Трамп Тадж-Махал». – У меня масса денег”. Однако за кулисами он лихорадочно договаривался со своими банкирами».
Стратегические и вербальные отступления от реального положения вещей были настолько привычными в его подходе к бизнесу и жизни в целом, что он даже придумал термин «правдивая гипербола» – оксюморон, который выражает презрение к языку, смыслу и доверию. Не так давно его президентская команда предприняла еще одну, не менее бессмысленную попытку сделать ложь более сносной и терпимой. Это пресловутая «теория альтернативных фактов» Келлианны Конвей. Эта ложь настолько вошла в обиход, что в крупнейших СМИ появилась целая индустрия контролеров «альтернативных фактов», вызванная манерой президента опираться на ложь в своей коммуникативной стратегии. «Вашингтон Пост», к примеру, насчитала более двух тысяч «ложных или вводящих в заблуждение утверждений» за первый год президентской службы Трампа.
