Несмотря на суровую критику в прессе, которую ему пришлось выдержать в ходе этих дебатов, Дональд Трамп еще не раз ввязывался в сомнительные истории с расистским душком. После того как в 1989 году пятеро подростков – четверо темнокожих и один испанец – были арестованы за избиение и изнасилование белой женщины в Центральном парке, Трамп выкупил целую рекламную полосу в «Нью-Йорк таймс» с требованием немедленного наказания преступников. Хотя впоследствии анализ ДНК привел к оправданию «пятерки из Центрального парка», Трамп продолжал настаивать на своей первоначальной позиции.
Примерно в это же время он красноречиво продемонстрировал страхи, от которых его защищает расизм. В своей речи 1989 года Трамп сказал: «Хорошо образованный чернокожий имеет огромное преимущество перед хорошо образованным белым человеком на рынке труда. Полагаю, чернокожие иногда думают, что у них нет преимущества, но сегодня, в настоящее время… оно просто огромно! [sic] Иногда я говорю даже о себе: если бы я начинал сегодня, то мне бы хотелось быть образованным темнокожим парнем, потому что я верю: сейчас они пользуются приоритетом».
Те, кто работал с Трампом в течение многих лет, утверждают, что он позволял себе грубые и шаблонные высказывания о представителях расовых меньшинств. Джон О’Доннелл, который был президентом отеля и казино «Трамп-Плаза» в Аталнтик-Сити, рассказывал, что Трамп винил чернокожих в своих финансовых проблемах. «У меня черные бухгалтеры в “Трамп-Кастл” и “Трамп-Плаза” – чернокожие парни считают мои деньги! – цитирует его слова О’Доннелл. – Единственные люди, которым я бы доверил пересчитывать мои деньги – это тщедушные мальцы в ермолках… Лень – характерная черта чернокожих. Это на самом деле так, я убежден в этом. Они ничего не могут контролировать». Трамп отрицал, что говорил эти слова, однако заметил: «Пожалуй, все, что про меня написал О’Доннелл – чистая правда».
Личная и семейная история Трампа проливает свет на его позицию в отношении митинга «поборников превосходства белой расы» в Шарлотсвилле в 2017 году
[14]. Этот первый шаг к лидерству был ответом на кризис, спровоцированный открытым всплеском расизма. После неискренней первоначальной попытки сплотить нацию, вслед за протестами, которые превратились в острое противостояние, Трамп удивил некоторых наблюдателей заявлениями о том, что среди белых расистов, чей агрессивный митинг привел к беспорядкам, «были хорошие люди». Политические обозреватели истолковали эту защиту «поборников превосходства белой расы» как уступку наиболее экстремистским элементам из числа его избирателей. Хотя в заявлении Трампа, несомненно, преобладали политические мотивы, таким «хорошим расистом», которого он неосознанно имел в виду, был его отец.
Когда страхи и сомнения заставляют человека испытывать неуверенность, он может проецировать свои сомнения и даже ненависть к себе на группу «чужаков», компенсируя ощущение беззащитности.
Роль Трампа как знаменосца расистских воззрений его отца неоднозначна. Хотя он явно подражает Фреду, можно также объяснить расизм Дональда защитным механизмом от отцовского влияния. Расизм взрослого человека как проявление параноидной тревоги часто становится результатом детского ощущения беспомощности. Он также может быть реакцией на пережитую в детстве нарциссическую травму в виде насмешек или угроз в домашней обстановке. Когда нормальные потребности ребенка остаются неудовлетворенными, это в конечном счете тормозит эмоциональное развитие.
Сын деспотичного отца, такого как Фред Трамп, может испытывать подсознательное желание нанести ответный удар. Однако побуждение напасть на собственного отца может привести к чувству вины и страху наказания, – чувствам, которые психически неразвитый человек (опять-таки подсознательно) хочет выплеснуть наружу, вместо того чтобы признать и усвоить их. Сходным образом, гнев среднего сына, «уступающего» мать младшему брату, тоже способен пробудить возмущение, которое он не желает признавать и проецирует на окружающих. Для белого ребенка, имеющего компенсаторные или мстительные фантазии о своем могуществе, темнокожие люди могут стать готовой мишенью для таких проекций.
Все мы испытывали неприемлемые чувства, которые нам приходилось сознательно игнорировать. Мы могли ненавидеть младшего брата или сестру и испытывали желание убить их – в чем, естественно, не признавались даже родителям. В детстве мы подавляем такие чувства и выталкиваем их глубоко в подсознание, пока не видим человека, который делает то, что нам самим когда-то хотелось. И расизм, и его близкая родственница ксенофобия, по своей сути движимы страхом перед «внутренним чужаком» – незнакомцем, который прячется внутри каждого из нас и временами появляется в снах или во внезапных озарениях насчет других людей.
На фундаментальном уровне расистские чувства – часть психических процессов, через которые проходят дети в своем развитии. Это процессы самоопределения и отделения себя от других: девочек от мальчиков, высоких от низкорослых, смуглых от бледнолицых. Не случайно ученикам предлагают «сравнивать и противопоставлять» на уроках истории и литературы: так мы учимся определять самих себя и окружение, в котором мы находимся… или не находимся. Выделение категорий помогает упорядочить разум и дает человеку пищу для размышлений, не позволяя ему «растекаться по древу» неопределенных и неуправляемых эмоций. Однако со временем категории рискуют стать заменой мышления. Они служат утешительными ресурсами уверенности, помогающими человеку совладать с беспокойством и тревогой перед неведомым или неопределенным.
Уверенность – это защита от беспокойства. А категории – линии обороны, защищающие от размышлений. Когда я учился в третьем классе, местный хулиган на игровой площадке однажды спросил: «Кто ты такой?» Когда я ответил «Американец», он повторил: «Да, но кто ты такой?» Я мог бы назваться мальчиком, но это было очевидно. Поэтому я спросил, что он имеет в виду. «Откуда ты родом?» – спросил он. Когда я сказал, что из Лос-Анжелеса, он спросил: «А откуда родом твои родители?» Я ответил, что они из Чикаго, но он захотел выяснить, где жили мои бабушка с дедушкой, и я снова ответил, что они из Чикаго. Мы явно зашли в тупик. Как выяснилось, на самом деле он хотел узнать, не еврей ли я. Когда я ответил утвердительно, он завопил: «Убийца Христа!» Конечно, это расстроило меня: я не понимал, что это значит, но это звучало очень обидно. Тогда я едва понимал, что значит быть евреем.
На чем бы ни были основаны наши категории, они помогают нам разбираться в разных вещах, иногда экстремальными способами. Дети нуждаются во внутренних эталонах, чтобы упорядочить свой разум, прежде чем они начинают ориентироваться в сложных вопросах, вроде любви и ненависти к одному и тому же человеку. Но некоторые люди достигают зрелого возраста, не имея представления о том, как справиться с такими сложностями. Расизм дает им возможность цепляться за примитивные различия для защиты от эмоционально парализующего беспокойства.
