По городам Западной Германии, Италии и Британии прокатились массовые демонстрации протеста. 22 октября 1983 года 250 тысяч человек (во всяком случае, так утверждали организаторы демонстрации) вышли на улицы Лондона. В Париже манифестанты протянули «живую цепь» через весь город. В Западной Германии в протестах участвовали (опять-таки, согласно заявлениям левых партий) миллионы обычных граждан. Этот протест был во многом движением среднего класса. Подтверждения, что, как утверждала советская пресса, рабочий класс Запада встал на защиту «первого в мире государства пролетариата», не было.
Эмблемой протестов стала американская база в Англии, в Гринэм-Коммон, куда к концу 1983 года прибыли первые крылатые ракеты. Сам этот факт, по мнению многих, однозначно свидетельствовал о подчиненном положении Британии по отношению к США. Перед въездом на базу начались серьезные протесты, завершившиеся созданием «Мирного женского лагеря», просуществовавшего в Гринэм-Коммон многие годы и не закрывшегося даже после вывода оттуда крылатых ракет. Лагерь в Гринэм-Коммон превратился в центр деятельности радикальных феминисток. Некоторые из них усматривали корень зла в фалличности, а следовательно, глубинной маскулинности ядерных ракет. Довольно быстро жительницы лагеря утратили популярность у жителей окружающих деревень.
Размещение крылатых ракет в Западной Европе продемонстрировало московским вождям, что период нерешительности Запада закончен. Вскоре президент Рейган запустил широкую программу перевооружения армии. Расходы на оборону достигли 140 миллиардов долларов ежегодно. Это была наиболее дорогостоящая в истории США программа инвестиций в оборону в мирное время. Рейган по этому поводу сказал: «Если будет стоять выбор между национальной безопасностью и дефицитом, то мне придется встать на сторону национальной безопасности». Эффект этого курса был как материальный, выразившийся в модернизации американских военных возможностей и выводе их на новый уровень, так и политический: Рейган продемонстрировал как союзникам, так и странам, оказавшимся после Второй мировой войны в «социалистическом лагере», что приверженность США принципу коллективной безопасности остается неизменной. Поддержка афганского сопротивления советской оккупации, передача афганским повстанцам переносных противовоздушных и противотанковых комплексов увеличили советские потери, как в деньгах, так и в жизнях.
В 1983 году американское давление на СССР вышло на новый уровень. Президент Рейган предложил программу Стратегической оборонной инициативы, системы защиты США и их союзников от советского ракетно-ядерного удара. В средствах массовой информации систему окрестили программой «Звездных войн» по названию киноэпопеи, получившей всемирный успех (но не в Советском Союзе, где ее не показывали). Это часто рассматривают как поворотный пункт в холодной войне. Советское руководство было поставлено перед выбором: либо производить огромное количество ракет, чтобы «насытить» будущий американский противоракетный щит и чтобы достаточный процент смог прорваться сквозь него к американским городам, либо создавать собственную аналогичную версию щита. При этом московские вожди вполне отдавали себе отчет, что технологический отрыв США от СССР делает второй вариант крайне проблематичным, и более того, оба варианта для советской экономики представлялись чересчур тяжелым бременем. США могли себе позволить статус военной супердержавы ценой инвестиции в оборону 7 % своего внутреннего валового продукта, но Москве требовалось тратить треть своего ВВП, просто чтобы оставаться на одном уровне с Соединенными Штатами. Такой дисбаланс не мог существовать в сколь-нибудь длительной перспективе.
Разумеется, именно американский президент принимал определяющие решения в этом противостоянии с Советским Союзом. Но ему требовались союзники, чтобы поддерживать решимость не сворачивать с избранного пути. В этом роль Маргарет Тэтчер стала решающей. Она оказывала неизменную поддержку и тем самым помогала Рейгану приблизить окончание холодной войны. В Белом доме Маргарет имела влияние, намного превосходящее влияние глав других государств. Нередко на встречах лидеров Запада Тэтчер могла себе позволить говорить от имени Британии и Америки: «Рон и я, мы оба считаем, что…» Не стоит думать, что в этой дружбе не было сложных страниц, о них уже шла речь выше — и в связи с Аргентиной, и в связи с Гренадой. Но эти разногласия блекли перед единством цели в противостоянии СССР.
Рейган и Тэтчер очень хорошо дополняли друг друга. Американский президент не любил вдаваться в детали и в своих выступлениях был довольно расплывчат в формулировках. Тэтчер, имея за плечами опыт химика-исследователя и юриста-налоговика, была исключительно точна и владела темой до мельчайших подробностей. Хотя их мысль работала по-разному, они оба разделяли, можно сказать, манихейское отношение к глобальной борьбе с советской экспансией, лучше и четче всего выраженное Маргарет Тэтчер в разговоре с главой одной из африканских стран, который придерживался достаточно левых убеждений: «Я ненавижу коммунистов».
Приверженность Тэтчер сближению с США, как ни странно, привела к наиболее серьезному правительственному кризису во время второго премьерского срока. Фирма Westland, производившая вертолеты в графстве Сомерсет на юго-западе Англии, оказалась на пороге банкротства из-за сложных рыночных условий и сильной конкуренции. Westland искала иностранного инвестора, чтобы обеспечить свое будущее. И внезапно это достаточно незначительное событие раздулось в жаркий спор о том, должен ли британский оборонный сектор экономики быть ближе к своим континентальным конкурентам или же к американской оборонной промышленности. Министр обороны Хезелтайн, убежденный сторонник наибольшей возможной европейской интеграции, считал, что Westland нужно продать европейскому консорциуму, чтобы обеспечить британское присутствие в европейской оборонной промышленности. В то же время недавно перемещенный с поста секретаря Хоум офиса (министра внутренних дел) в кресло секретаря по делам торговли и промышленности Леон Бриттан поддерживал позицию акционеров Westland, предпочитавших отдать контроль американскому вертолетостроительному концерну Sikorsky (созданному, как известно, уроженцем Киева замечательным авиаинженером Игорем Сикорским).
Маргарет Тэтчер, считая, что для Британии в оборонной сфере важно в первую очередь сотрудничество с Америкой, поддержала Бриттана. Хезелтайн, однако, предпочел отстаивать свой вариант, перенеся спор — и нарушая правила поведения членов кабинета — в средства массовой информации. Хотя к декабрю 1985 года Тэтчер и Бриттан дали понять, что вариант Хезелтайна не имеет шансов, тот продолжал лоббировать своих знакомых и союзников в деловых кругах, чтобы держать свою опцию на столе переговоров. Тэтчер своим авторитетом не смогла восстановить порядок. Оба министра продолжили борьбу путем передачи знакомым журналистам конфиденциальных материалов, вылившихся в аршинные заголовки на первых полосах газет. На заседании кабинета 9 января 1986 года обсуждение дела Westland привело к тому, что Хезелтайн, хлопнув дверью, покинул заседание и подал в отставку. Через две недели Бриттан также был вынужден подать в отставку после неудобных вопросов о том, передавал ли он журналистам конфиденциальные материалы (подозревали также, что его уход был способом защитить от аналогичных обвинений саму Тэтчер). Факт, что этот скандал не привел к поражению правительства на воспоследовавших парламентских обсуждениях в палате общин, свидетельствовал не столько о правоте правительства, сколько о неадекватности тогдашней оппозиции, неспособной воспользоваться представившимся шансом поставить под вопрос профессионализм министров во главе с Тэтчер. Но дело Westland оставило серьезный шрам на политической репутации премьер-министра, показав ее неспособность совладать с коллегами, обладающими сильным и независимым характером. Одно дело стоять непреклонно против заморского диктатора или профсоюзного вожака, другое — против своего коллеги. Покинувший правительство Хезелтайн мог стать лидером «мокрых» тори, крыла партии, недовольного курсом Тэтчер. Этого не произошло после дела Westland, но злобу он затаил и в дальнейшем не преминул воспользоваться возможностью отомстить. Позже он писал, стремясь дать собственную версию истории: «Я видел, как машина Даунинг-стрит ломает многих хороших людей. Я наблюдал технологию уничтожения репутации: “кап-кап-кап” тщательно размещенных, без прослеживаемого источника, слухов, вброшенных в общественное пространство, когда коллег маркировали — “полуотстраненный” и “не наш человек”. Сильной стороной правления Тэтчер была ее уверенность в себе, дававшая администрации и стране волну ощущения, куда мы движемся. Слабой стороной было то, что она оставляла за бортом слишком многих, игнорировала советы и унижала тех, кто не был ее некритичным сторонником».
