В последнюю неделю перед голосованием Тэтчер и ее окружение наконец-то собрались с силами и вернулись в форму. Консерваторы истратили в эту неделю огромные средства на телевизионную и другую рекламу, причем не исключено, что напрасно. Избиратели по-прежнему не доверяли лейбористам, особенно в вопросах обороны и экономики. Нил Киннок по-прежнему придерживался курса на одностороннее ядерное разоружение, а его ответы на вопрос о противостоянии возможному советскому вторжению звучали так, будто он выступает за партизанские отряды после оккупации острова Советской армией. Юг Англии, согревшийся в лучах нового экономического процветания, приветствовал более низкое налогообложение. Альянс либералов и социал-демократов оказался неспособен вырваться на второе место в политической гонке, но по-прежнему был достаточно популярен, чтобы расколоть голоса оппозиции к правительству Тэтчер.
11 июня 1987 года Консервативная партия одержала новую массивную победу на выборах, пусть и слегка меньшую по масштабу, чем в 1983 году. Доля отданных им голосов слегка упала, но крайне незначительно, с 42,4 до 42,2 %, но зато лейбористы получили не 27,6 %, как в 1983 году, а 30,8. Альянс сумел набрать только 22,6 %, вылившиеся в 22 мандата. После подсчета по избирательным округам консерваторы потеряли 21 место, лейбористы получили 20 дополнительных мест. Перевес Консервативной партии в парламенте сократился со 144 до 102 депутатских мандатов, но это все равно было огромным преимуществом над оппозицией. При этом тори выступили весьма неудачно в Шотландии, Уэльсе и на севере Англии, подтвердив репутацию партии сельской местности и юго-востока Англии.
Лидер лейбористов узнал о результатах выборов, находясь в своем избирательном округе в Уэльсе. За неделю до выборов опросы сократили разрыв между лейбористами и консерваторами до всего лишь 4 %, и исход стал для Киннока тяжелым ударом. В гневе и отчаянии он изо всех сил ударил кулаком о ближайшую стену. Его охранник (положенный ему от государства как лидеру политической партии) пытался его поддержать и утешить. Охранник, прослушавший множество речей, провозглашенных Кинноком во время кампании, с большой симпатией относился к своему подопечному, поэтому сказал: «Не расстраивайтесь, сэр. Могло быть и хуже». Киннок молниеносно развернулся к собеседнику и проорал в лицо: «Хуже? Могло быть хуже? Вот скажите, как оно могло быть еще хуже??» Охранник спокойно ответил: «Ну, в старые времена вам могли бы отрубить голову».
Маргарет Тэтчер легко отстояла свой парламентский мандат в округе Финчли, пусть и со слегка сократившимся перевесом в 8 913 голосов. Она стала первым премьер-министром, выигравшим всеобщие выборы трижды подряд, со времен лорда Ливерпуля в 1820-е годы. Конечно, консерваторы трижды подряд выигрывали всеобщие выборы в 1950-е годы, но они этого добились при трех разных премьер-министрах. Тэтчер добилась исторического политического рекорда и в начале своего третьего срока на посту премьер-министра, казалось, достигла вершин, с которых ее невозможно сбить.
11. «Верните наши деньги»
Третье подряд консервативное правительство, по замыслу Маргарет Тэтчер, должно было осуществить реформу системы образования и здравоохранения, чтобы повысить эффективность этих служб и предоставить британцам возможность выбора. Премьер-министр могла себе это позволить, так как основные экономические реформы совершились за срок каденции предыдущего парламента. Эти преобразования сделали Британию богатой страной — не настолько, как во времена экономического бума в период царствования королевы Виктории, когда Британия была богатейшей в мире, но все же богаче, чем в весь послевоенный период.
Взлетели зарубежные доходы британских предприятий, упали налоги, пусть и не достигнув уровня перед Первой мировой, компании повысили эффективность и процветали, семьи рядовых британцев обнаружили, что зарабатывают больше, чем когда бы то ни было. Маргарет Тэтчер перевернула страницу экономической истории Соединенного Королевства, период, ознаменованный двумя мировыми войнами и их последствиями, остался в прошлом.
Первая из этих войн с одной стороны взвинтила государственный долг Британии (в 1900 году он составлял 629 миллионов фунтов, а уже через двадцать лет — 7,8 миллиарда фунтов). С другой стороны ссуды, выданные лондонскими банками, фирмами и частными лицами иностранным клиентам, оказавшимся по другую сторону фронта, оценивались дешевле бумаги, на которой были записаны. В следующую войну, отчасти по собственной инициативе, но во многом по настоянию Соединенных Штатов, Британии пришлось ликвидировать огромные зарубежные инвестиции, копившиеся со времен все той же королевы Виктории. Страна была вынуждена брать займы у союзников, и не в ее традициях было игнорировать долги. К тому же Британия чувствовала обязательства перед собственными гражданами, шесть лет сражавшихся за свободу и независимость своей страны, а также ощущала вину за то, что предыдущее поколение солдат оказалось обманутым в своих ожиданиях возвратиться в «страну, достойную героев». Поэтому возвращение долга солдатам приняло форму ужасающе дорогого социального государства. В то же время промышленность, пребывающая в упадке, была из идеологических соображений национализирована. Выкупные выплаты бывшим владельцам финансировали из нового государственного долга.
Приватизация положила конец как постоянным высасывающим бюджет субсидиям для убыточных промышленных предприятий, так и выплате долгов бывшим владельцам — после продажи своей доли государство расплатилось с ними раз и навсегда. Старт программы массовой приватизации можно отсчитывать с 1982 года, когда началась продажа акций маленькой компании медицинской диагностики Amersham International. Инвестор, приобретший тогда акции компании на тысячу фунтов, в 2004 году, когда фирму купила американская General Electric, получил бы прибыль в 2600 %. Для сравнения: биржевой индекс FTSE-100 (основной показатель деловой активности Британии) за это время вырос на 600 %. Приватизация British Gas в 1986 году была не столь прибыльна, но тем не менее инвестор, вложивший тогда тысячу фунтов в акции, к 2013 году получил бы прибыль в 1200 %. И в этой связи автор может поделиться с читателем историей, вызвавшей у него немалое удивление. Как-то в разговоре с товарищами-аспирантами в Оксфорде от приятеля достаточно левых взглядов вскользь прозвучало: «Гляну-ка я, как там мои акции поживают». И речь шла как раз об акциях British Gas (автору в начале 1990-х годов сама идея акций казалась чем-то совершенно инопланетным). Инвестиции в British Telecom и British Airways были менее прибыльными, но все равно весьма и весьма неплохими.
Акции некоторых приватизированных предприятий были оценены слишком низко для первичной продажи. Однако канцлер Найджел Лоусон заявил, что это не так уж и плохо, ведь это означает значительную прибыль для новых акционеров, что стимулирует потенциальных инвесторов отбросить сомнения и принять участие в процессе.
Массовый интерес к приватизации был возможен только в том случае, если потенциальные инвесторы не опасаются возвращения к власти лейбористов. Граждане не стали бы покупать акции приватизированных компаний, если бы имелся шанс обратной национализации последних. После 1983 года эта опасность ушла. После третьей победы Маргарет Тэтчер на всеобщих парламентских выборах в очереди на приватизацию стояли British Petroleum, девять региональных компаний водо- и двенадцать региональных компаний электроснабжения.
