Книга Жизнь Фридриха Ницше, страница 106. Автор книги Сью Придо

Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки.

Женщины знают это, самые лакомые; немного тучнее, немного худее – о, как часто судьба содержится в столь немногом!

Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!

Ты должен стать тем, кто ты есть.

В человеке важно то, что он мост, а не цель.

Никто не может построить тебе мост, по которому именно ты можешь перейти через жизненный поток, – никто, кроме тебя самого.

Сама жизнь есть воля к власти.

Опасно жить! Стройте свои города у Везувия!

Я говорю вам: нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.

Мы же хотим быть поэтами нашей жизни, и прежде всего в самом мелком и обыденном!

Что не убивает меня, то делает меня сильнее.

Если имеешь свое почему? жизни, то миришься почти со всяким как?.

Человек стремится не к счастью; только англичанин делает это.

В отношении жизни нужно допустить некоторое дерзновение и риск, тем более что в худшем, как и в лучшем случае мы все равно ее потеряем.

Как может человек знать себя? Он есть существо темное и сокровенное; и если у зайца есть семь кож, то человек может семижды семьдесят раз сдирать самого себя, и все же не сможет сказать: «вот это – подлинно ты, это уже не оболочка».

Ни один победитель не верит в случайность.

Преимущество плохой памяти состоит в том, что одними и теми же хорошими вещами можно несколько раз наслаждаться впервые.

Добродетель больше не имеет никакого отношения к вере; ее привлекательность испарилась. Нужно придумать, как подать ее по-другому – например, в необычной форме приключений и крайностей.

Мое убеждение и взгляд на искусство как на высшую задачу и собственно метафизическую деятельность в этой жизни…

Открытие законов чисел было сделано на почве первоначально уже господствовавшего заблуждения, что существует множество одинаковых вещей (тогда как в действительности нет ничего одинакового).

Так же обстоит дело с математикой, которая, наверно, не возникла бы, если бы с самого начала знали, что в природе нет точной прямой линии, нет действительного круга и нет абсолютного мерила величины.

Если бы существование такого [метафизического] мира было доказано совершенно точно, то все же было бы несомненно, что самое безразличное из всех познаний есть именно его познание; еще более безразличное, чем моряку среди опасностей бури – познание химического анализа воды.