За что мы любим Рим, за то же самое его и ненавидим. Классический стиль римской архитектуры навевает теплую волну ассоциаций с нашими величественными общественными и административными зданиями. Древний Рим всем своим видом говорит, что перед нами — мир образцового общественного порядка, сильной власти и стабильного государственного управления. По соседству мы видим сооружения другого рода — и сразу попадаем в милый сердцу и так хорошо знакомый нам мир технического прогресса, где акведуки исправно питают города свежей пресной водой, а транспортное сообщение становится всё удобнее благодаря неуклонно расширяющейся сети прямых дорог, что делят загородные ландшафты на правильные квадраты. Однако мы не забываем и о цене, заплаченной народами империи за эту развитую инфраструктуру. Римский мир не был бы в состоянии так функционировать без использования рабского труда как основы своего благоденствия. Многие миллионы людей порабощались эффективно выполняющими свою работу римскими легионами и принуждались к смиренному принятию римского господства. Без тени сомнений в собственной правоте, без угрызений совести Рим в открытую ликовал по случаю каждого нового триумфа и отмечал его пышными публичными игрищами и празднествами. Да и как еще было римлянам прочувствовать сполна свою сопричастность очередному завоеванию, если не при виде перерезанной глотки гладиатора на арене Колизея?
В христианской традиции принято льстить себе мыслью о том, что крещение Рима привело к кардинальному улучшению нравов во всем Римском мире. Вот только сама эта христианская традиция сформировалась под мощным влиянием морали, доставшейся в наследство от языческого Рима. Так, у ранних христиан не возникало ни малейших вопросов по поводу нравственных аспектов рабовладения, и они как ни в чем не бывало продолжали эксплуатировать принадлежащих им невольников. Нам, вероятно, нравится думать, что современный мир сделался лучше, поскольку рабовладение официально поставлено вне закона во всех странах мира. Но увы и ах, здесь нас ждет разочарование: по одной из оценок, сегодня на планете Земля насчитывается почти тридцать миллионов (!) рабов, что на порядок больше, чем когда-либо было у римлян. Так почему мы предпочитаем не видеть бревна в собственном глазу и киваем на римлян, которые точно так же в упор не замечали у себя под носом превеликого множества насильственных преступлений против личности?
Какой-нибудь римлянин, наблюдая за современным западным образом жизни, между прочим вполне резонно указал бы, что и наш миропорядок держится на столь же вопиющем неравенстве и несправедливом распределении благ. Свыше 70% народонаселения планеты выживает на доходы, не превышающие десяти долларов в день на человека, а половина общемирового богатства находится в руках 1% самых состоятельных лиц. Состояние восьми богатейших людей мира равно состоянию 3,6 млрд беднейших. Так что по меньшей мере в вопросах имущественного неравенства наши дела обстоят куда хуже, чем это было в Римской империи. Мы, на Западе, научились ловко прятать наших нищих рабов-производителей, занятых на промышленных предприятиях в далеких бедных странах. Римляне, по крайней мере, имели смелость смотреть правде в глаза и открыто признавать жесткую социальную иерархию источником своего богатства, праздности и возможности наслаждаться термами и играми. Римляне, подозреваю, сочли бы, что мы придерживаемся, в общем-то, тех же ценностей, что и они, включая стремление к самореализации и личному обогащению без оглядки на цену, которую платят другие за наш успех. Все римские граждане чувствовали себя вправе претендовать на долю в благах, обеспеченных могуществом римского государства. И у каждого из них был шанс на продвижение вверх по социальной лестнице. Разумеется, немногие из плебеев выбивались в мультимиллионеры, но и сегодня среди миллиардеров как-то не видно выходцев из беднейших слоев общества. Так в чем же принципиальная разница?
Рим — жестокий преступник или законный блюститель мирового порядка? Деспот, царящий над хаосом погрязшего в преступности общества, или законный правитель, хорошо по меркам эпохи справляющийся со своей работой? Вправе ли мы выносить решение?
Источники и рекомендуемая литература
ВОПРОСЫ ПРЕСТУПНОСТИ в работах античных и раннесредневековых историков освещены скудно и фрагментарно. Ниже перечислены основные источники и труды, с которыми может быть интересно ознакомиться всем желающим глубже изучить тему. Поле римского права крайне обширно и исследовано от края до края, а потому я счел нужным привести здесь лишь самую полезную из имеющейся литературы. Я старался ограничиться общедоступными оригинальными и переводными работами на английском языке, однако не мог не включить в настоящую библиографию и некоторые из важнейших иноязычных источников. В основном тексте книги мною повсюду использованы стандартные сокращения для обозначения различных собраний папирусов и письмен (например, P. Oxy. для обозначения оксиринхских папирусов и CIL для Corpus Inscriptionum Latinarum — «Свода латинских надписей»)
[105].
ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ
Тем, кто хочет вникнуть в смысл криминологических теорий, полезно начать со сборника: I. Marsh (ed.), Theories of Crime (London, 2006). Интересующимся более широким кругом вопросов о роли юстиции и справедливости в жизни общества рекомендуется к прочтению фундаментальный труд Баррингтона Мура: B. Moore, Injustice: The Social Bases of Obedience and Revolt (London, 1978). Важную веху в изучении отношения общества к преступности оставил французский философ Мишель Фуко, проанализировавший, в частности, теоретические истоки развития современных пенитенциарных систем в книге: M. Foucault, Discipline and Punish: The Birth of the Prison, trans. A. Sheridan (London, 1979) [Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / перевод В. Наумова под ред. И. Борисовой. M.: Ad Marginem, 1999]. Захватывающее исследование на тему «человек и закон», всесторонне рассматривающее психологическое воздействие правоохранительной системы на простых людей с целью побудить их оставаться «в рамках закона», можно найти в книге: P. Ewick and S. S. Silbey, The Common Place of Law: Stories from Everyday Life (Chicago, 1998).
Проблемы преступности и борьбы с нею в более поздние исторические периоды освещаются значительно шире. Содержащиеся в таких работах наблюдения и выводы не всегда и не во всем применимы к эпохе античности, но вопросы в них поднимаются вполне уместные даже в отношении имеющихся в нашем распоряжении свидетельств о преступности в древнеримском мире. Приведу лишь самые, на мой взгляд, блестящие из книг этого ряда: T. Dean, Crime in Medieval Europe 1200–1550 (Harlow, 2001); T. Astarita, Village Justice: Community, Family, and Popular Culture in Early Modern Italy (Baltimore, MD, 1999); D. Hay et al., Albion’s Fatal Tree: Crime and Society in Eighteenth-Century England (London, 1975); C. Emsley, Crime and Society in England 1750–1900 (London, 1987); V. A. C. Gatrell, The Hanging Tree: Execution and the English People 1770–1868 (Oxford, 1994). О современном городском криминальном мире см.: G. Manaugh, A Burglar’s Guide to the City (London, 2016).
