Марина закусила губу, чувствуя, как нарастало напряжение в воздухе. Он рисовал ее, а она запечатляла в памяти, как он прищуривается, проводя взглядом по ее телу, и как сосредотачивается на одной точке.
Он схватил кисть и все поменялось. Его движения стали быстрее. Взгляд серых, словно сталь, глаз блуждал по коже и складках ткани. Он остановился на лице и очень долго прорисовывал губы, а Марина все мечтала, чтобы он ее вновь поцеловал.
Дима вошел в какой-то странный транс. Он не подходил к мольберту больше двадцати лет. Прикоснуться к кистям, водить по холсту влажной акварелью было подобно разговору со старым другом, которого он давно потерял.
Дима шумно выдохнул, оказавшись в плену глаз Марины. Он прорисовывал ее радужки, погружаясь в темно-синие глубокие, как океан, глаза. Они были словно волнующееся море, отражающее пасмурное небо. В их глубине он видел вспышки золотых молний.
Это стало сладкой пыткой. Он взглядом ласкал каждый сантиметр тела не в силах прикоснуться. Пытка, что нравилась и возбуждала обоих.
– Ева, положи руку на подушку, где она бы… – Дима замолчал на полуслове и испуг отразился на его лице. Он вдруг понял, что назвал Марину Евой. – Прости. Я не хотел.
В миг вожделенное напряжение, что витало в воздухе, рассеялось.
– Какая она была? – Марина старалась быть терпеливой. Дмитрий Аскендит – был ее заданием, и она знала, что Ева была его женой. Но ревность, все же, кольнула ее.
Дима поднял на нее изумленный взгляд, он словно не понимал, хочет ли она услышать это на самом деле.
– Ева была сильной. Могла горы свернуть в одиночку, могла спасти тонущего, схватиться с врагом. Все одна. Если бы она дала мне шанс, только шанс спасти ее, помочь ей. Я все бы сделал. Ради нее сделал бы невозможное, ради ее улыбки – опасное, ради поцелуя – умер бы… Мы познакомились в школе. Ей было семнадцать… почти как тебе. Мы полюбили друг друга. Но наши дороги разошлись и только через десять лет после школы мы встретились вновь и решили больше не расставаться… Мы просто сбежали ото всех… Всего девяносто девять дней длилось наше счастье, а потом она пропала… Она ведь знала, что ее похитят… Я нашел письмо, что она выронила, но слишком поздно.
Он замолчал и судорожно втянул воздух. От его тяжелого дыхания Марине стало не по себе.
– Что с ней случилось? – прошептала она и села, притянув к груди шелк.
– Ее уже нет в этом мире. Знаешь, хоть она и умерла, иногда я слышу и чувствую ее. Похоже, я тоже мертв, – он дышал тяжело. Марина чувствовала, что ему больно об этом говорить. Дима отвернулся. – Прости…. я не могу.
– Не надо.
Ей захотелось успокоить его, пригреть, отвлечь. “Зачем я только задала этот вопрос. Глупая. Зачем он ответил? Глупый”.
Марина встала. Шелк подобно волнам окутал ее тело, ноги.
– Я тебе напоминаю ее? – опасаясь услышать ответ, Марина до боли закусила губу. Дима заметил это движение и заметно напрягся. Бурая краска с кисти собралась в крупную каплю и сорвалась на пол.
– Соврал бы, если бы ответил “нет”.
Он облизал пересохшие губы и опустил глаза на ее рот. Она сглотнула. Как утопающий, взвыв, Дима впился в ее такие манящие губы – яростно и моля о спасении. Кисть, выпавшая из его рук, покатилась, оставляя за собой алую дорожку.
Марина отодвинулась от него и словно зачарованная произнесла:
– Если хочешь, – она опустила сжатую в ладони ткань и шелк пал к ее ногам, окутав ноги и впитав краску, – я буду Евой сегодня.
Марина медленно провела по груди, смотря как взгляд его, следящий за рукой, становится темнее, а дыхание все прерывистей.
И в мире были они одни, сплетясь душой. Ева и Дима. Марина и Дима. Он сходил с ума. Он становился психом рядом с ней. Ева, Марина… Ева… Марина… Все в голове смешалось. Чувства переплелись…
Марина больше не могла стоять, когда он не спеша прижал ее к себе:
– Моя богиня…
И сдержанным до этого неистовым порывом он опрокинул ее на кушетку, целуя и лаская, доводя до исступления.
Душа и тело не принадлежали ей, он властвовал над ними…
***
Несколько часов спустя Марина вынырнула из уютной кровати и побежала в ванную. Ей надо было привести мысли в порядок.
Первое: она отдала свою девственность мужчине, второе: она уже не могла отрицать, что Дима занимал все ее мысли и третье: было то, о чем она старалась не думать – она должна была предать его.
– Марина, – улыбнулся он, лежа в постели словно бог, сошедший с небес. – Ты проснулась?
Марина выглянула. Душа в груди сжалась и предательски заныла. Марина ведь могла сейчас рассказать ему все, но она боялась, что он оттолкнет ее и она потеряет и свободу, и Диму.
– Да, – скрывая смятение, произнесла она и нырнула под одеяло.
– Это был ведь твой первый раз?
Марина вспыхнула и накрылась одеялом с головой. Дима не растерялся и нырнул за ней. Он включил непонятно откуда взявшийся телефон, и слабое мерцание экрана осветило их произвольную пещеру.
– Я не хотел тебя смутить. Я просто хотел сказать, что я очень счастлив, что ты доверилась мне.
На глаза Марины навернулись слезы – она вдруг остро осознала, что собственным руками погубит хрупкое, как тонкий лед, счастье.
Но она была жадной. Ей хотелось еще минутку, еще немного полежать в его объятьях и она обязательно сделает все, чтобы уйти. Всего минуту, всего мгновение…
***
Утром Дима предложил Марине нанять личного шофера. От такого предложения она подавилась коктейлем. Откашлявшись, она отрицательно замотала головой. Она лепетала что-то на счет того, что ей нравится ездить в автобусах и тому подобное.
На следующий день, выйдя из дома, она увидела перед собой новенький автобус и шофера, который чуть ли не силой впихнул ее внутрь транспортного средства.
Такую гневную тираду со стороны Марины Дима никогда не слышал. Он согласился, что переборщил с автобусом и предложил отдать его городу от ее имени. Марина вздохнула с облегчением.
Она рано радовалась.
Она стояла на остановке и ждала автобус. Ей надо было проехать всего остановку до университета. Как вдруг подъехал автобус, полностью обклеенный изображением Марины, на котором она с упоением ела пирожное. Видимо, ее сфотографировали в студенческой столовой. Под фотографией огромными буквами было написано: “Городу-герою Санкт-Петербургу от Марины с любовью”.
Марина выпучила глаза и проследила, как дверца перед ней открылась, сложив ее руку с пирожным пополам.
– Это она? – по остановке пробежали смешки.
Марина обернулась. Люди резко отвели глаза. Растерянно она проследила, как автобус загрузил пассажиров и, наконец, закрыла свой отвисший до пола рот.
