– Скажи, что любишь меня. – Он резко развернул ее на крутящемся табурете. Ева сжалась, ожидая удара. – Скажи это.
Ева вскинула лицо и распахнула глаза.
Она была для него всего лишь куклой, игрушкой, ходячим инкубатором для будущих убийц.
Но почему он так маниакально старался сделать не только ее тело своим, но и душу? Он словно любил ее, но эта была извращенная, омерзительная любовь, которая уничтожала Еву и сводила его самого с ума.
– Ты – сумасшедший. Ты никогда не услышишь от меня этих слов, – прошептала она, понимая, что ее ждет.
Боль пронзила внезапно. Она завалилась на пол и, скрючившись, закусила до крови губу. Она не закричит, пусть он думает, что ей не больно. Пусть он увеличивает мощь своей силы. Пусть он просто убьет ее!
Ярость Мортиса росла и увеличивалась. Где-то на задворках сознания она молила о смерти.
Боль резко закончилась.
Ева обмякла и охватила округлый живот, который ходил ходуном от движений малыша внутри. Мортис был слишком хорошим Мастером боли и умел отделить ее тело, от тела будущего ребенка. Он не мучил его в утробе, зато мучил Еву.
– Ты полюбишь меня! – прошипел он над ее ухом. – Ты всю жизнь проведешь рядом со мной. В конце концов, ты скажешь мне то, что я хочу услышать или…
– Убей меня, – прохрипела Ева.
В этот миг она вдруг осознала, что только он сможет стать ее избавлением. Только он сможет позволить ей умереть.
– Хоть ты и властен над моим телом, ты никогда не сможешь заставить полюбить тебя. Ты – монстр. Проклятый садист. Ненавижу…
Глаза Мортиса налились кровью. Он схватил Еву за шею, готовый придушить ее. Улыбка исказила лицо Евы.
– Сделай же это! Убей меня! Освободи нас друг от друга! Отпусти меня!
Он замер. Сильные пальцы ослабили хватку.
– Я никогда не отпущу тебя, – он наклонился и впился в ее губы. – Ты моя! Слышишь? Ты только моя!
***
Ева выхватила взглядом автомат в руке человека в черном, и крепко перехватила маленькую ладошку Марины.
Второй раз за много лет их перевозили куда-то. Черный фургон с затонированными стеклами ехали по глади асфальта.
Сердце трепетало от волнения. Где-то в потаенных глубинах души надежда о свободе возродилась, но Ева знала, что это праздные надежды и не давала разгореться этому пламени.
– Мама, а куда мы едем? – в который раз спросила маленькая, красивая, словно ангел, Марина.
Ева повернулась к ней и улыбнулась.
– Я не знаю, дорогая.
– Я есть хочу.
Ева вздохнула и достала из сумки булку.
В сознание ворвался визг тормозов. Но не успела она осознать что-либо, как сильный удар развернул машину. Еву подкинуло. С ужасом она вцепилась в руку Марины. Скрежет металла оглушил. Резкий удар о сидение сломал пару ребер, но Ева так привыкла к боли, что пришла в себя сразу же.
Свет из искореженной дверцы ослепил. Марина завыла сиреной. Ева подскочила и, не обращая внимания на боль, схватила дочь и выскочила из лежащего на боку фургона. Марина хваталась ручками за ее шею и неистово кричала, оглушая.
Ветер бил в лицо.
Ева оглянулась. Десятки машин столкнулись на мосту. Люди бежали кто куда.
Надежда на свободу вспыхнула, и Ева побежала. Бок обжигал и из-за веса Марины позвоночник простреливал до пелены перед глазами. Приходилось периодически идти в слепую и волочить ногу.
Но это был, возможно, ее первый и единственный шанс на побег. Не жалея себя она бежала. Вдруг она увидела полицейскую машину и, спотыкаясь, ускорила шаг.
Сердце стучало где-то в ушах.
Это ее единственный шанс на спасение!
Она уже и не надеялась, что сможет когда-нибудь спастись от Мортиса.
Маленькая Марина притихла и с интересом оглядывалась.
– Помогите, – прохрипела Ева.
– Помогите, – сказала она громче.
– Помогите! – вкладывая всю свою боль, все отчаянье закричала она. Полицейский обернулся, но вдруг она увидела человека в черном. Его рука была на кобуре.
Ева вдруг поняла, что они скорее убьют всех здесь, чем позволят ей уйти.
Оглянувшись, она увидела Мортиса, что, скривившись, стоял за спинами своих людей.
Полицейский приближался.
Ева сделал шаг назад. Со всех ног она бросилась к перилам и вмиг перебралась через них.
– Стой! – закричал Мортис.
Марина захныкала и вцепилась в маму сильнее.
Холодный ветер бил в грудь и подкидывал пшеничные волосы. Ева через силу расцепила руки дочери и поставила ее рядом с собой. Марина закричала и вцепилась в юбку мамы.
– Не подходите! – закричала она что есть мочи.
Ева оглянулась. Мортис в ужасе не сводил с нее взгляда.
– Ева, не глупи! – закричал он, вскидывая руку, чтобы его люди не подходили. Полицейский передал что-то по рации.
Ева осознавала, что если попытается что-либо сказать полицейскому, то тот будет трупом.
Рука крепко держала маленькую ладошку Марины.
Ева повернулась к ней.
– Мама, что ты делаешь? – испуганно малышка посмотрела вниз.
Сердце Евы вздрогнуло в сомнении. Она ведь могла перекинуть Марину за перила, но тогда она бы оставила ее Мортису. Гуманней ли будет прыгнуть вместе с ней? Нет! Но она не видела другого выхода.
Глубина широкого пролива манила.
– Прости меня, дорогая. Прости меня, – обжигающие слезы заструились из глаз.
Марина пыталась выдернуть ладошку, но Ева держала ее крепко. Обернувшись, она увидела перекошенное от злости и беспомощности лицо Мортиса.
Их взгляды встретились.
Губы дрогнули и растянулись в счастливой улыбке.
Наконец, она станет свободна. Ева сделал шаг в пустоту и полетела свободной птицей.
– Мама! – закричала испуганно Марина.
Холодный пролив сомкнул свои челюсти над головой и обжег легкие.
“Я свободна”, – улыбнулась она, смотря на солнце сквозь полотно воды.
***
Ева резко открыла глаза. Митчелл вздрогнул и стушевался.
Она моргнула, скривилась.
– Я все еще жива, – пробормотала она сиплым голосом.
– Да. Ты жива. Владыка спас тебя и Марину.
Ева скривилась и резко схватила Митчелла за грудки. Система в руке дернулась, норовя вырвать иглу.
– Убей меня. Ты знаешь, что он сделает со мной. Сжалься.
Митчелл выдернул рубашку из ее слабых пальцев. Губы сжались в тонкую линию.
