– То есть вы утверждаете, что за все время, которое вы состояли в рядах террористической группировки, у вас ни разу не было шанса сдаться?
– Я росла с внушением служить Мортису, с уверенностью, что то, что я делаю – правильно. Тогда, когда я осознала, что Мортис творит зло, я хотела сдаться…
Адвокат защиты встал со своего места.
– Мисс Ситром, расскажите, как именно мистер Мортис наказывал за неповиновение?
– Он применял свою силу на мне.
– То есть, каждый раз, когда вы не подчинялись Анираму Мортису, он пытал вас? Как давно он применял на вас свою силу?
– Я не понимаю.
– Уточню вопрос. С какого возраста Мортис стал применять на вас свою силу Мастера боли?
Марина нервно посмотрел на заинтересованно следящего за ней Видящего.
– Где-то с семи лет. Может раньше.
– То есть каждый раз, когда вы разбивали его вазу…, не выучили уроки, он вас пытал силой, которую применяют на допросе к взрослым преступникам и под которой эти же преступники рассказывают все, что знают. Я правильно понял?
– Да, – выдохнула Марина и замерла, ощущая на себе настороженные и сочувствующие взгляды.
Это был план мистера Вульфа: превратить её из злобной террористки в жертву.
– Когда вы хотели сдаться мистеру Аскендиту, что Мортис сделал?
– Он отрубил моей сумасшедшей маме палец и принес мне в подарочной коробке.
Мистер Вульф щелкнул проектором, и на экране возникло изображение пальца.
– Мы нашли его в морозилке при обыске квартиры мисс Ситром. Как видите, это правда.
Суд шел дальше, а Марина сильнее сжимала руки. Её тошнило, слова давались с трудом.
Тяжелая дверь приоткрылась, и внутрь просторного помещения прошмыгнул Том. Он нашел взглядом Дмитрия Аскендита, но застыл при виде Алессии Амбре.
Журналистка оторвалась от клавиатуры, подняла глаза на нависшего над ней Тома, и приветливо улыбнулась. Секретаря перекосило, и он нагло пролез перед ней. Чуть не спихнув Амбре со скамейки, он протиснулся аккурат меж Аскендитом и Алессией.
– У нас проблемы. По всем каналам… – начал Том и прервался на полуслове.
– Какого черта? – воскликнула Алессия и привстала, ошарашено смотря на экран своего ноутбука.
По залу послышались возгласы, а после все громче и отчетливей стал слышен голос из всех динамиков в помещении. Еще через мгновение на всех экранах включилось одно и то же видео.
На экране молодая девушка, чуть старше Марины, вскинув руку, игралась с огнем. Огонь по мановению ее руки то собирался в шар, то терял форму и вспыхивал выше.
“Человечество, мы требуем освободить Анирама Мортиса. Мы – дэвлесс. Мы – Боги. Мы -Чистильщики. В течение многих сотен лет вы уничтожаете планету, считая себя главными здесь. Хватит. Пришло время отдать власть в наши руки.
Если вы не освободите Анирама Мортиса, то каждый час по очереди будут взрываться здания правительств во всем мире. Каждый час с ударом часов – новое здание. С какого начнем? Белый дом? Вестминстерский дворец? Кремль…?”
Аскендит вскочил со своего места. Взгляд метался от экрана ноутбука Алессии к экрану у трибун и обратно на свой телефон. Везде проигрывалось одно и то же. Телефон не реагировал.
– Том! Что с Фениксом?
– Мы пытаемся связаться с нашим офисом, но все тщетно!
“Ваше правительство знает о нашем существовании и скрывает его. Все, что вы знали о мире – ложь. Дэвлесс у власти, дэвлесс – богатейшие люди в мире. Но они тоже должны быть наказаны за бездействие! Вы знаете представителей дэвлесс давно: Дмитрий Аскендит, Ролли Беру, Дерин Фрост…”
Марина в ужасе смотрела на экран. Она не знала девушку на экране, которая продолжала называть имена влиятельнейших людей мира. Вновь и вновь запись проигрывалась.
Судья резко встал. Аскендит сорвался с места и, используя силу, перелетел Тома и Алессию в проем между скамьями. Он подбежал к судье.
Видящий медленно встал следом.
– Снимите с Марины Ситром ошейник, – твердо приказал Видящий то, что хотел сделать Аскендит.
Дима обернулся к Марине. Охранники обеспокоенно замешкались и потратили драгоценные секунды на отсоединение ошейника. Дима сунул в руки Марины свой телефон, и девушке хватило доли секунды, чтобы войти в информационный мир.
И она почувствовала след. Это был кто-то еще. Она ведь всегда была одна в информационном мире. Кроме Феникса, больше никого не было! Кто это был? Марина, побежала по следу, который окутывал все. По всем устройствам в мире транслировалось одно и то же только на разных языках зависимо от страны.
Марина нашла источник, от которого шло заражение и порвала его. Она готовилась к сопротивлению, но нарушив связь, паутина осыпалась. Больше ничего не произошло.
Девушка вынырнула из информационного мира и распахнула глаза. Димы уже не было рядом.
Экраны приборов вернулись в нормальное состояние.
– Объявляется перерыв, – прочистив горло, произнес судья, но его никто не слушал. Возгласы непонимания, страха ветром пронеслись по залу.
Судья махнул рукой Дмитрию Аскендиту и направился к выходу.
Чья-то горячая рука легла на плечо Марины и сжала. Она вздрогнула. Агент АКД поманил за собой.
Её отвели в небольшой кабинет, по-видимому, принадлежащий судье.
Книги стройными рядами выстроились на полках, огромный стол у окна, направленный на дверь, подавлял.
Девушка растеряно присела на край дивана. Она так и не смогла уснуть ночью. Марина все еще не до конца понимала, что произошло, но на нее навалилась такая усталость, что она не сдержала зевок.
Дверь резко распахнулась. Марина повернулась и захлопнула рот. В проеме показался Дима. Он вбежал в кабинет и обнял девушку.
Из груди вырвался стон. Сильные большие руки скользнули по комбинезону и сжали её сильнее. Сердце пустилось в пляс. Марина вдохнула такие родные ароматы мускуса, свежескошенной травы, сирени и от них закружилась голова.
– Что это было? – прошептала она, нехотя отстраняясь.
– Это я у тебя хотел спросить. Кто-то еще обладает такой же силой как у тебя?
Глаза Марины расширились.
– Я не знаю. Я никогда не чувствовала присутствие другого человека в информационном мире. И я не знаю ту, что сейчас на экране.
– Я этого и боялся… Скорее всего это другие дети Мортиса.
Губы Марины дрогнули.
– Переодевайся, – он сунул ей пакет с одеждой. – Мы направляемся в “Аскендит-групп”. У дэвлесс огромные проблемы.
Сердце Марины ударило в грудь. Она не поверила своим ушам. Она уже и не смела надеяться, что когда-нибудь сможет ходить по улице, что когда-нибудь сможет выйти из той чертовой камеры-одиночки.
