— Вам, почтенный Айдас, предстоит возместить расходы города по ликвидации загрязнения и обеззараживанию местности.
— Счетоводы пока разбираются, — заметил один из членов комиссии. — Рассчитывайте тысяч на тридцать, почтенный.
— Примерно так, — согласился председатель. — Кроме того, вам предстоит выплатить княжеству штраф в размере ста тысяч гривен. Не смотрите на меня таким взглядом, почтенный, это минимальный размер для утечки такого масштаба. Второй класс, что вы хотите! Мы очень сильно пошли вам навстречу.
— Я это ценю и глубоко благодарен, — через силу выдавил из себя Буткус.
— Ваши соседи там ещё выдвинули какие-то иски, ну это вы сами разберётесь.
— Благодарю вас, почтенный председатель, уважаемая комиссия, — проговорил Буткус, стараясь не сорваться. — Позвольте на этом с вами попрощаться.
* * *
Расправа над Буткусом ужаснула даже меня. «Знаешь, Ленка, — сказал я ей, — я с детства подозревал, что ты чудовище, но даже близко не осознавал твой масштаб. Ты слишком мощное оружие для этой маленькой планеты». Она была заметно польщена таким отзывом и приняла моё восхищение как должное. Буткус, похоже, тоже впечатлился, потому что вскоре запросил встречи. Выглядел он плохо — осунувшееся лицо, синяки под глазами, а в настроении ощущалась тягостная безнадёжность. Буткус пришёл сдаваться, однако я не собирался его легко отпускать.
— Здравствуйте, почтенный Айдас, — приветствовал его я. — С чем вы пришли ко мне? Сразу хочу предупредить: если вы собираетесь пожаловаться на действия моих людей, я такую жалобу не приму. С этим обращайтесь в суд, и я даже не собираюсь отрицать, что они выполняли мой приказ. Хотя должен заметить, выполнили его неожиданно творчески.
— Здравствуйте, господин Кеннер, — отозвался тот. — Я пришёл к вам не за тем, чтобы жаловаться. Я хотел бы договориться о том, чтобы прекратить дальнейшие подобные действия.
— То есть судиться с нами вы не желаете, — сделал вывод я. — В таком случае я бы хотел услышать, в какой форме вы себе представляете прекращение действий.
— Что значит «в какой форме»? — он посмотрел на меня с недоумением. — Все враждебные действия прекращаются, что ещё?
— А вы не забыли, что именно вы напали на наше семейство?
— Но при этом вы не понесли практически никакого ущерба, — возразил Буткус. — Чего нельзя сказать обо мне.
— Не скромничайте, почтенный Айдас, ущерб у нас оказался небольшим исключительно благодаря счастливой случайности. Ваш фокус с маркой стали сработал прекрасно, нам просто очень повезло. Кстати, я оценил вашу изобретательность — если с предыдущими конкурентами вы выполняли диверсии на том же уровне, то совершенно неудивительно, что они не выжили. Будь вы дворянином, я бы послал дружину и уничтожил бы вас только за эту попытку.
Айдас мрачно выслушивал мои комплименты, и непохоже было, чтобы они ему как-то льстили.
— Но дело даже не в том, насколько хороша была ваша попытка, — продолжал я. — Вы имели наглость напасть на аристократическое семейство, а подобное у нас не прощается. Я понимаю, что для вас это непривычно — у вас, орденцев, есть только рыцари и холопы, а то, что некоторые холопы называются дворянами, роли никакой не играет.
— Вы утрируете, — хмуро возразил Буткус.
— Не думаю, — ответил я. — Ваши дворяне не имеют никаких особых прав, как, впрочем, и обязанностей. Чем они отличаются от простолюдинов, кроме названия? Однако вернёмся в княжество. У нас не орденские земли — нравится вам это или нет, но у нас сословное общество. Вы посягнули на самые его основы, и вы не можете сейчас просто сказать «давайте прекратим» и дальше жить как ни в чём не бывало.
— В таком случае какой вариант можете предложить вы, господин Кеннер?
— Я готов прекратить все враждебные действия и забыть о вашем существовании после выплаты виры в размере одного миллиона гривен.
Буткус выглядел так, будто его ударили дубиной по голове.
— Вы шутите? Да у меня и нет таких денег.
— Это ложь, почтенный, — дружелюбно попенял я ему, — такие деньги у вас есть. Вам будет не так просто их собрать, но вы вполне сможете это сделать, и вам даже не придётся продавать свой завод.
— Я не могу на это пойти, — отказался Буткус. — Я готов выплатить сто тысяч, ну пусть сто пятьдесят. Миллион далеко за пределами разумного.
— Я не собираюсь торговаться, почтенный. Вы вправе отказаться, но позвольте мне рассказать, что в таком случае будет дальше. Я больше не собираюсь устраивать у вас какие-то диверсии. Повеселились и хватит. Я просто пойду к Лесину и расскажу ему, какую роль вы сыграли в бесчестье его дочери. Свидетельства двух аристократических семейств для обвинения достаточно. После этого Лесин убьёт вас и заберёт ваше предприятие в качестве виры.
Буткус растерялся, глаза у него забегали, а я почувствовал, что он в панике. До этой минуты я так и не мог до конца поверить, что история с дочерью Лесина и война с Багеровыми его рук дело, но сейчас сомнений больше не осталось. Я наблюдал за погружённым в панические раздумья Буткусом и не ощущал к нему ни малейшей жалости.
— А что помешает вам рассказать это Лесину после того, как вы получите виру? — наконец спросил он.
— Зачем мне это делать? Лесин мне не друг, скорее наоборот. Для меня невыгодно, чтобы он получил ваше имущество.
— Хорошо, я согласен выплатить запрашиваемую вами сумму, — сказал Буткус, — но у меня есть условие.
— Вот как? — удивился я. — И что же это за условие?
— У меня есть возможность получить хороший контракт на модернизацию парка бронеходов княжеской дружины, но с этим есть проблема. Я стал подданным княжества относительно недавно, и мой гражданский статус не позволяет быть генеральным подрядчиком оборонных контрактов. Я хотел бы поделить этот контракт с вами — вы бы выступили как генеральный подрядчик, а я — как субподрядчик.
До чего же шустрый деятель! Сразу решил две проблемы — и как получить контракт, который ему в принципе не светил, и как гарантировать, что я его точно не сдам Лесину. Не в том мире он родился, ему бы к нам в девяностые. Он был бы там как рыба в воде — мочил бы конкурентов, кидал бы партнёров и был бы уважаемым бизнесменом. Да какое там бизнесменом — олигархом! Все задатки налицо, лишь бы самого не замочили, а то там таких шустрых был каждый первый.
Впрочем, на другой стороне океана он процветал бы как минимум не хуже. Всё-таки мы, промышленники, народ в какой-то мере приземлённый и связанный какой-никакой этикой. Ему бы лучше в финансисты, где моральные принципы только вредят, а простор для фантазии никак не ограничен. Сидел бы он в офисе на Уолл-стрит, изобретал бы новые деривативы
[16], обирал бы инвесторов и просто подвернувшихся под руку, и рассуждал бы о свободном рынке и демократических ценностях.
