— А что это изменит? — пожал плечами Ингвар. — Ты и без меня знаешь, что духи очень нуждаются в твоём святилище. То, что я тебе рассказал, это просто незначащие детали.
— Ну, в общем, да, — согласился я, — разницы никакой. Ладно, давай поговорим о деле. У нас поместье становится жилым, так что мы усиливаем безопасность. Я хочу, чтобы ты тоже в этом участвовал. Если в лесу появляется кто-то чужой, нужно сообщить об этом дежурному, а нарушителя придержать.
— Владеющего я не задержу, — заметил леший.
— Я это понимаю, — кивнул я. — Но сообщить дежурному в любом случае нужно. И имей в виду, что самому расправляться с нарушителем нельзя — ты помнишь, что я про кровь говорил.
— Помню, помню, — недовольно ответил леший. — Просто придержу.
* * *
Тяжёлый метательный нож с глухим стуком вошёл в глаз поясной мишени, глубоко погрузившись в толстый сосновый щит. Секундой позже во второй глаз практически целиком вошёл другой нож. Ленка, конечно же, давно почувствовала, что я стою сзади, но старательно делала вид, что меня не замечает. Я обнял её, поцеловал в ушко, и спросил:
— Как вытаскивать будешь?
— Никак, наверное, — грустно вздохнула Ленка. — Я раньше мишень на фанерку вешала, но ножи о стену портились. Надо стену чем-то обшивать, не могу придумать чем.
— Надо что-нибудь вроде пробки, но потвёрже, чтобы ножи сильно вглубь не уходили, — прикинул я. — Ну или несколько листов фанеры друг за другом, только их заменять часто придётся. А лучше всего закажи тренировочные ножи, просто вырубленные из листа стали, и вообще без заточки. Тогда они кончиком втыкаться будут, но вглубь далеко не уйдут.
Ленка развернулась ко мне в кольце моих рук и крепко меня поцеловала.
— Я всегда подозревала, что ты умный, Кени, — сказала она с удовлетворением.
Обидеться, что ли? Нет, возмущаться ни в коем случае нельзя. Женщины любят такие провокации, и чем сильнее ты на них реагируешь, тем глупее выглядишь, и тем быстрее движется процесс твоей дрессировки.
— Не верю, — улыбнулся я ей. — Тебе кто-то подсказал, что я умный, а ты теперь пытаешься меня убедить, что сама догадалась.
Ленка захихикала и прижалась ко мне. Всё правильно, если реакция оказалась не той, на которую рассчитывала, то нужно хихикать и делать вид, что именно этого ответа и ждала.
— Ты закончила? — спросил я её. — Обедать пойдём?
— Пойдём, — со вздохом сказала Ленка, — всё равно больше ножей не осталось.
Когда Ленка в детстве увлеклась метанием ножей, Данислав отозвался об этом занятии с презрением и заявил, что цирковым трюкам он не учит. Несмотря на столь пренебрежительный отзыв, Ленка своё увлечение не бросила, и к настоящему времени убедительно доказала, что Данислав был не совсем прав. «Не совсем» в том смысле, что швыряние ножей занятие, конечно, само по себе бесполезное, но не тогда, когда этим занимается одарённый. Ленка разработала свою модель ножа в виде обоюдоострого лезвия с выемкой в середине и небольшим хвостовиком, и отработала технику метания до совершенства. А после поступления в Академиум с помощью Алины Тириной разработала несколько вспомогательных конструктов, и её ножи превратились в серьёзное оружие. Достаточно тяжёлый нож, летящий настолько быстро, что глаз его не замечал, по силе воздействия приближался к крупнокалиберной пуле, и на расстоянии в десять сажен легко пробивал насквозь толстую дубовую доску или нетолстый стальной лист. Впрочем, я по-прежнему считал, что пистолет быстрее — если, разумеется, он уже в руке.
Некоторое время мы шли молча, держась за руки.
— Ты о чём думаешь? — вдруг спросила Ленка. — Ты какой-то прямо весь в себя погружённый. Что-то случилось?
— Да нет, ничего не случилось, — вздохнул я. — Просто вчера поговорил с Ингваром, и он упомянул про предназначение. Он, правда, говорил про предназначение людей вообще, но мне всё равно это как-то запало в голову.
— Предназначение? — удивилась Ленка. — О боги, Кени, ты меня пугаешь. С чего это вдруг ты о таких вещах задумался?
— Ну вот смотри — после разговора с ним я подумал об этом и внезапно осознал, что у меня с момента рождения был единственный путь: сделать семью самостоятельной и независимой. Никаких других вариантов у меня не было вообще. Такое чувство, как будто кто-то проложил рельсы, и у меня нет никакой возможности свернуть.
— По-моему, ты преувеличиваешь. Вот, например, тебе повезло с «Артефактой», а ведь князь мог тебе её и не отдать.
— Мог и не отдать, — согласился я, — тогда мне пришлось бы труднее. Но я всё равно должен был бы как-то поднимать семью. Понимаешь, в любом другом варианте меня бы не оставили в покое. Не забывай, что мы гербовые дворяне, и у нас есть голос в Совете Лучших. Это немалая ценность, и вопрос стоял так: либо мы набираемся достаточно сил, чтобы быть свободными, либо у нас быстро нашлись бы хозяева.
— Маму никто не пытался под себя взять, — указала Ленка.
— Маму прикрывала Алина, а вероятно, и Стефа тоже, — заметил я. — И то это работало только потому, что она ни разу не воспользовалась своим голосом. Если бы она проголосовала хоть раз, и таким образом показала, что её голос можно использовать, никакое заступничество не помогло бы. — Тут мне внезапно пришла в голову мысль. — А знаешь, я ведь до сих пор как-то и не задумывался, что это наверняка и есть настоящая причина, почему мама всегда избегала общества. А вовсе не потому, что она вся такая наукой увлечённая.
— Ты думаешь, что Алина со Стефой тебя бы не прикрыли?
— Уверен, что нет, — покачал головой я. — Как только я бы стал совершеннолетним главой семьи, эта поддержка тут же закончилась бы. Меня бы они прикрывать не стали, я для них был никто.
— Они к тебе хорошо относятся, — заметила Ленка.
— Это они сейчас ко мне хорошо относятся. Если бы я не поднялся сам, они бы мной и не заинтересовались. А скорее всего, сами бы меня использовали.
— Так к чему ты это говоришь, Кени? Ты не хочешь быть главой семьи?
— Не то чтобы я не хочу быть главой семьи, — вздохнул я. — Я просто хотел бы, чтобы это было моим свободным выбором, а не каким-то предназначением, от которого я никуда не могу деться. Ну и вообще я начал задумываться — это я один такой, или у каждого есть своё предназначение? У нас вообще есть какая-то свобода воли?
— Родись ты в мещанской семье, выбор у тебя наверняка был бы гораздо богаче, — пожала плечами Ленка. — Известно же, что чем выше твоё положение, тем меньше у тебя свободы. Вот у княжича, к примеру, нет даже такого выбора, как у тебя. Он будет либо князем, либо мёртвым. И что из того?
Я по-прежнему сомневался.
— Мне кажется, ты просто забиваешь себе голову глупостями. — Ленка вообще была не склонна к рассуждениям на отвлечённые темы. — Просто делай, что должен, вот и всё.
— Как же, как же, слышали
[22], — кисло согласился я.
