– Я не знаю. Может быть. Я не врач. Но ты так стремишься вести здоровый образ жизни, что иногда это выглядит нездорово.
– А еще ты заметил, что я все стремлюсь контролировать. Может быть, это одно из проявлений моей зажатости?
– Ты правда хочешь сейчас об этом говорить?
– Нет, – признался он и нахмурился. – Я снова трушу. На самом деле я хотел спросить… это правда… то, что ты сказал про… ну ты знаешь.
– Ты о том, – для человека, который всегда ненавидел говорить о своих чувствах, я произносил все эти слова с удивительной легкостью, – что я люблю тебя?
Он кивнул, совсем сконфуженный.
– Разумеется, я, черт побери, люблю тебя! Поэтому я и приперся к твоему дому и вел себя как полный идиот. В очередной раз.
– Эм… – Оливер переступил с ноги на ногу. – Надеюсь, это очевидно… но если вдруг ты не понял… то теперь я стою на пороге твоего дома. И чувствую себя ужасно глупо.
– Да, но не ты тут стоишь в одних трусах. – У него был ужасно потерянный вид, а я… я до чертиков устал и больше не мог это выносить. – Оливер, – сказал я, – ты собирался мне что-то сказать?
– Очень многое. Но я не знаю, с чего начать.
– Может, начнешь с того, что мне сейчас нужно услышать.
– В таком случае, – он поднял на меня глаза, и у него был удивительный взгляд: одновременно ранимый и полный достоинства, – я влюблен в тебя, Люсьен. Но мне кажется, этого недостаточно.
Мне всегда казалось, что фраза «Я люблю тебя» была самой главной, когда речь заходила о любовных признаниях. Но, с другой стороны, сказать эту фразу может каждый придурок, и некоторые из них даже говорили мне ее. Но только Оливер добавил после этого: «Но мне кажется, этого недостаточно». Вопреки всему я не сдержал улыбки.
– Ты забыл про мои ужасно низкие требования.
– Мне еще нужно хорошенько во всем разобраться, – пробормотал он, – но ты помог мне понять, что часто все эти требования – просто какая-то чушь.
Ну хорошо. Это было уже лучше, чем «но мне кажется, этого недостаточно».
Я поцеловал его. Или он поцеловал меня. Не знаю, кто из нас начал первым. Да и неважно. Главное, что это были страстные, желанные поцелуи. Мы словно говорили друг другу, что вместе нам точно будет лучше. Извинялись друг перед другом. И давали друг другу обещание, что эти поцелуи повторятся и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра.
Небо над нами посветлело от первых солнечных лучей, оно было ясным, голубым и бесконечным. Мы сидели на ступеньках, наши колени и плечи соприкасались, и Шепердс-Буш вокруг нас постепенно пробуждался ото сна.
– Наверное, мне нужно сказать тебе, – проговорил Оливер, – я много думал о твоих словах. Обо мне, о моих родителях и… о том, как я живу.
Я посмотрел на него с легкой тревогой.
– Не забивай себе этим голову. Я сам не особенно хорошо разбираюсь в подобных вещах.
– Я не уверен, что такие вопросы вообще можно решить правильно. Но я доверяю тебе, и ты помог мне на многое взглянуть по-новому. Я, правда, пока не знаю, что мне с этим новым взглядом делать, но мне это помогло.
– Что ж, если тебе понадобилось меньше двадцати восьми лет, чтобы все это понять, то дела у тебя точно обстоят лучше, чем у меня.
– Но мы же с тобой не соревнуемся сейчас. И вообще-то, – он рассмеялся тихим и немного грустным смехом, – двадцать восемь лет – это как раз подходящий срок.
– Семья – не простая штука. Но у тебя ведь есть я, правда? Не в качестве замены. А как… бонус.
– Ты больше, чем бонус, Люсьен. Ты – самое главное, что у меня есть.
Как же у меня билось сердце. Я ведь даже забыл про свой сарказм!
Оливер нервно заерзал рядом со мной.
– Я отдаю себе отчет в том, что тебе, возможно, тягостно это слышать, но ты стал для меня самым драгоценным выбором в жизни. Тем, что для меня важнее всего. И доставляет мне наибольшую радость.
– Э-э-э… – прежний я после таких слов убежал бы сломя голову. – Я не сказал бы, что мне тягостно это слышать. Скорее… я удивлен, что ты меня так воспринимаешь. Но я не против.
– Ты мне давно нравился. С тех самых пор, как я увидел тебя на той ужасной вечеринке, но ты всегда казался таким невероятно свободным. Хотя, наверное, с моей стороны было ужасно жалким поступком, когда я согласился стать твоим фиктивным парнем.
– Эй, – заметил я, – я же сам тебя об этом попросил. Так что мой поступок был еще более жалким.
– В любом случае я не был готов к тому, чтобы узнать о тебе всю правду.
Я поежился, мне было приятно и вместе с тем я испытывал сильную неловкость. Я по-прежнему смущался, когда речь заходила о чувствах, а Оливер, похоже, был весь в их власти. Как, впрочем, и я.
– В этом мы с тобой похожи, малыш.
– Не надо преуменьшать свои заслуги, Люсьен. Ты сделал для меня больше, чем кто-либо на свете.
– Ты о чем? Про то, как я бросился за тобой в Дарем безо всякой на то причины?
– Ты старался меня понять. Заступался за меня. Сражался за то, чтобы вернуть меня.
В глазах Оливера я, похоже, был на редкость крутым парнем.
– Зашибись! Вижу, ты к любому делу привык подходить добросовестно.
Уголки его губ поднялись вверх.
– Между прочим, и ты тоже.
Я положил голову ему на плечо, и он обнял меня.
– Я даже не знаю, как теперь строить наши отношения.
– Полагаю, мы будем вести себя так же, как и в то время, когда только притворялись парой. У нас все неплохо получалось.
– Хорошо. – Все это оказалось проще, чем я думал. – Давай так и поступим.
– Я всегда думал, – начал Оливер и покрепче прижал меня к себе, – что мои предыдущие отношения были неудачными, потому что я прилагал недостаточно усилий. Но ты был прав, на самом деле я слишком сильно старался. А с тобой я позволял себе расслабиться, так как в любой момент мог сказать тебе, что все это неправда. Но теперь это оказалось правдой, и… в общем… я прихожу к выводу, что мне ужасно страшно.
– Мне тоже, – признался я. – Но давай бояться вместе.
Я взял Оливера за руку, и какое-то время мы сидели молча. И я был уверен, что любовь – именно такая: непонятная и пугающая, смущающая и наполняющая тебя такой легкостью, что может поднять в воздух и унести вдаль, как уносит ветер пластиковый пакет из магазина «Теско».
Об авторе
Алексис Холл – жук-навозник родом из Соединенного Королевства. Питается лиственным перегноем и бисквитами «Джаффа-кейкс». Этот вид жуков недавно был занесен в Красную книгу с пометкой: «риск уничтожения минимален».
