В четверг в девять вечера, когда я вполглаза смотрел очередную серию «Пограничного городка»
[46], меня вдруг осенило: я решу все свои проблемы, если уберусь в квартире! В четверг в девять тридцать вечера точно так же внезапно меня осенило, что это самая идиотская идея, какая только могла прийти мне в голову. Я попытался разложить все вещи по своим местам, но эти места уже оказались заняты другими вещами, которые не должны были там находиться, тогда я стал убирать их оттуда, но положить их тоже было некуда, а значит, теперь у меня оказалось еще больше вещей, для которых не нашлось места, к тому же некоторые из них были чистыми, а другие – совсем наоборот, и эти совсем нечистые вещи оказались в одной куче с чистыми, и, в общем, я пришел в такой ужас, что мне захотелось умереть.
Я попытался лечь на пол и жалобно расплакаться, но и для меня на полу места не нашлось. Поэтому я завалился на кровать, от которой, как мне казалось, все еще слегка пахло Оливером, и расплакался там.
Ты молодец, Люк! И, конечно, никакой ты не неудачник!
Что со мной вообще не так? Почему я заставлял себя все это делать? Неужели все это происходило из-за Оливера, с его «У тебя такие необыкновенные глаза» или «Ты такой красивый, Люсьен» и прочим бредом. Он внушил мне, будто я чего-то стою. Но я-то понимал, что на самом деле не стоил даже чертова пенни!
Затем позвонил телефон, а я был так сильно расстроен, что, сам того не желая, ответил на звонок.
– Люк, это ты? – послышался хриплый голос отца.
– Эм… – Я резко вскочил, вытирая сопли и слезы и стараясь скрыть от него, что я только что ревел навзрыд. – Говорите.
– Я хочу извиниться за Регги. Но из-за меня ему приходится терпеть много всякого дерьма.
Значит, я был не один такой.
– Все в порядке. Я…
– Я рад, что ты мне позвонил. И понимаю, как тебе было нелегко сделать это.
Да ладно!
– Да, наверное, мне не стоило тогда говорить тебе, чтобы ты отвалил и сдох.
– У тебя есть все основания злиться на меня. К тому же… – произнес он тоном немало повидавшего на своем веку и умудренного жизнью человека, осознавшего, в чем заключалась ее истинная радость, – твоя мать, когда она была в твоем возрасте, поступила бы точно так же. Да и я тоже.
– Слушай, перестань, а? Не пытайся найти между нами что-то общее.
На мгновение он замолчал. И, честно говоря, я не знал, чего хотел больше: чтобы он отстал или продолжил сражаться за меня.
– Ну раз ты так хочешь, – сказал он.
– Да, хочу. – Я глубоко вздохнул. – Что случилось на этот раз?
– Как я и говорил твоей матери, мне хочется получше узнать тебя. А как это произойдет, если произойдет вообще, зависит только от тебя.
– Прости. Но я не думал, что встречу отца, который бросил меня, когда мне было три года, поэтому ничего не планировал заранее.
– А как тебе такой вариант? Через пару недель будут съемки у меня на ферме. Хочешь приехать к нам в воскресенье? К тому времени мы уже все закончим, и будет возможность поговорить.
Я смутно помнил, что у отца был дом в глуши где-то в Ланкашире, неподалеку от тех мест, где он вырос, и в этом же доме располагалась его дебильная рок-студия.
– Отлично. Только напиши, как туда добраться. И, – добавил я довольно агрессивным тоном, – я возьму с собой моего парня. Ты не возражаешь?
– Нет, конечно. Если для тебя он так важен, я буду рад с ним познакомиться.
Меня это потрясло до глубины души. Нет, я не надеялся, что мой отец непременно окажется гомофобом, но мне было приятно думать о нем самые плохие вещи.
– Ну… хорошо.
– Люк, мне было приятно поговорить с тобой. До скорой встречи.
Я нажал на кнопку отбоя. Ни на что большее просто не было сил. К сожалению, даже этот жест настолько утомил меня, особенно после неудачной попытки внести кардинальные перемены в мою жизнь, что осталось только натянуть на голову одеяло и отключиться прямо в одежде.
Когда много часов спустя я проверил телефон, оказалось, что пропустил целых двенадцать сообщений Оливера, а кроме того, звонок моего будильника. Сообщения были следующие:
«Я скучаю по тебе».
«Прости. Я не слишком навязываюсь?»
«Знаю, прошло всего несколько дней».
«Может, поэтому никто и не хочет со мной встречаться?»
«Впрочем, ты тоже не желаешь со мной встречаться».
«Надеюсь, мои слова не покажутся тебе слишком дерзкими».
«Да, наверное, теперь я кажусь тебе странным».
«Надеюсь, ты не отвечаешь мне, потому что все еще спишь. А не потому, что считаешь меня до ужаса прилипчивым».
«Если ты проснешься и подумаешь, что я до ужаса прилипчивый, напишешь мне об этом?»
«Все верно. Ты, видимо, спишь».
«А когда ты проснешься и прочитаешь все это, я умру от стыда».
«Извини».
Будильник же сказал мне: «Ты сейчас опоздаешь на работу, недоумок».
Но я все равно задержался, чтобы ответить Оливеру.
«Я тоже по тебе скучал, но потом ты послал мне миллион сообщений и как будто оказался у меня в комнате».
«Кстати, ты так и не прислал мне ни одного дикпика».
«И вдогонку. В следующее воскресенье мы встречаемся с моим отцом. Надеюсь, ты не против».
И хотя моя квартира по-прежнему выглядела так, словно в нее залетела бомба, но увидев, что здесь творится, впала в депрессию и решила не взрываться, а просто села в уголке, стала есть чипсы «Принглс» и тихо рыдать, настроение у меня, как ни странно, было хорошим. Возможно, потому что мне понравилось вот так просыпаться и читать сообщения от Оливера.
Как обычно, опоздание на работу не принесло мне ничего, кроме легкого чувства вины, а кроме того, мне не удалось рассказать анекдот Алексу, из-за чего я одновременно испытал и разочарование, и облегчение. Приступив к занятиям, которые я в шутку именовал работой, я… немного обрадовался, обнаружив письмо от наших спонсоров – супружеской пары, которая прежде отказалась от участия в «Жучиных бегах».
Дорогой Люк!
Спасибо большое за ваше письмо. Сегодня Адам узнал, что наша поездка на курорт для занятий йогой не состоится, поэтому, возможно, нам удастся принять участие в «Жучиных бегах». Мы с удовольствием примем ваше приглашение на совместный ланч и все обсудим за ним.
Намасте,
Тамара
О боже! У меня не было любимых и нелюбимых спонсоров, и я понимаю, что странно слышать это от человека, живущего на роялти от альбомов, записанных его матерью еще в восьмидесятые, но все равно богачи – те еще чванливые мерзавцы. Чванство Адама и Тамары Кларк имело особый оттенок и заключалось в том, что, обладая неприличным количеством денег, они бесконечно разглагольствовали о своей охрененной высокоморальности, но при этом старательно замалчивали тот факт, что свое состояние Адам сколотил на кризисе 2008 года, когда еще работал инвестиционным банкиром. Теперь они открыли сеть веганских кафе «Гая». Разумеется, они должны были назвать эту сеть в честь города, где к Будде снизошло просветление.
