Я едва не отправил Оливеру фотографию аккуратно рассортированных отходов, чтобы показать, какой я серьезный и взрослый человек, но потом понял, что хотел бы удивить его этим при встрече. Оливер ясно дал мне понять, что о сексе можно было даже не думать, но, возможно, если бы он увидел, что я смог разгрести все эти завалы, то проникся бы ко мне симпатией и поцеловал бы меня?
Нет, я ни на что такое не надеялся и даже не позволял себе мечтать об этом. Но, тем не менее, эта мысль прочно засела у меня в голове, и я не хотел отпускать ее. И это был очень, очень дурной знак. Я старался построить свою жизнь так, чтобы меня не мучили неосуществимые желания. Да, это привело к тому, что я оказался в одиночестве в своей захламленной квартире, но все равно боялся, что альтернатива может оказаться еще хуже.
Когда мы вернулись со свалки, стиральная машина работала вовсю, и, по моим прикидкам, ее ждало еще не меньше двадцати семи тысяч загрузок, а Джеймс Ройс-Ройс расстелил клетчатое красно-белое покрывало для пикников в гостиной на полу, который теперь, по крайней мере, стало видно. На покрывале он разложил разные продукты и даже чистые тарелки для еды, чего я давно уже не видел у себя дома.
Мы все плюхнулись на пол и стали с нетерпением ждать, пока Джеймс Ройс-Ройс расскажет нам о том, что мы будем есть. Я так и не понял, было это связано с работой шеф-повара или же дело заключалось в его характере, однако он очень обижался, если кто-то пытался съесть приготовленные им блюда, прежде чем он успевал рассказать о них.
– Итак, – заявил он, – это традиционный пирог со свининой из песочного теста с добавлением горячей воды. Извини, Прия, ты его вряд ли сможешь есть. Но это же пикник. На пикнике не обязательно есть пирог со свининой.
Прия смерила его пристальным взглядом.
– Да. Совершенно верно. Я до сих пор помню, как в детстве мы с семьей ходили в парк на пикник, и моя мама готовила роти и самсу с разными соусами, а также пироги со свининой, но ничего этого мы не могли есть. А после, когда возвращались домой, отдавали все нашим соседям-евреям, чтобы они тоже могли устроить себе традиционный пикник.
– Прости, дорогая, за неуважение к твоим культурным традициям. Но специально для тебя я приготовил чудесный киш.
– Оо! – Она тут же воспрянула духом. – С брокколи и козьим сыром?
– С карамелизированным луком, сливками и сыром «Стилтон».
– Ну все, уговорил! Можете оставить свой пирог себе, неверные.
– А еще, – продолжал Ройс-Ройс в своей привычной манере – вальдорфский капустный салат с заправкой из сметаны, домашние чипсы, хумус, который так понравился тебе в прошлый раз, Тереза, мой домашний хлеб и разные сыры. И потом на десерт у нас целая банка малины со сливками. И не волнуйся, Люк, я для каждого принес ложечки.
Прия вытащила из-под моего дивана кулер с пивом.
– А я привезла пиво, – сказала она, подражая Ройс-Ройсу. – Роскошный хмельной напиток, разлитый по бутылкам.
– Я заметил это, Прия. – Он бросил на нее насмешливый взгляд из-под хипстерских очков в черной роговой оправе. – Но раз уж ты пытаешься передразнивать меня, может, заодно ответишь, почему ты не ешь свинину, но при этом спокойно относишься к алкоголю?
– Тебя устроит длинный или короткий ответ?
– И как звучит короткий?
– Пошел ты куда подальше, Джеймс, – усмехнулась она.
– А, – с опаской поинтересовался он, – что там насчет длинного?
– Потому что, если вы еще не заметили, меня не назовешь правоверной мусульманкой. Я сплю с женщинами, пью алкоголь и не верю в Бога. Но с детства не ем свинину, и мне до сих пор кажется странным употреблять в пищу животных, которые валяются в собственном дерьме.
– Вообще-то свиньи – очень чистоплотные животные.
– Да, – пожала плечами она, – но я все же не могу их есть.
На некоторое время, пока мы все принялись быстро уничтожать щедрое угощение, приготовленное для нас Джеймсом Ройс-Ройсом, стало тихо.
Наконец Тереза, которая явно отличалась самыми хорошими манерами изо всех нас, спросила:
– Прия сказала мне, что у тебя новый парень, Люк? Может, он присоединится к нам?
– У него много работы, – ответил я и со смущенным видом махнул кусочком невероятно вкусного домашнего хлеба, который испек Ройс-Ройс. – Он – барристер.
– А какая у него специализация?
На помощь! Я не был готов к таким расспросам.
– Э-э… криминальная? Он защищает преступников и все такое.
– Как замечательно! Когда я училась в университете, то дружила с одним человеком, он занимался уголовным правом, а сейчас все больше консультирует. Я знаю, что это очень утомительная и не слишком прибыльная работа.
– Оливеру она очень нравится. Кажется, это единственное дело, которое увлекает его.
Тереза на минуту задумалась.
– Тогда ему повезло. Хотя по своему опыту могу сказать, что для счастья недостаточно чего-то одного.
– Ты намекаешь на то, – сказала Прия, – что хочешь попробовать любовь втроем?
Тереза криво усмехнулась.
– Разумеется. Ведь для подобного разговора я не могла бы выбрать лучшего момента, чем на этом пикнике в квартире, которая до сих пор выглядит так, словно здесь как минимум происходила осада Константинополя.
– Наверное, это было что-то ужасное, – я отрезал себе еще кусочек от пирога неверных, – хотя я понятия не имею, как выглядела осада Константинополя.
Тереза снова задумалась. Вероятно, такой глубокомысленный вид был характерен для всех людей, посвятивших себя науке.
– Если честно, то все зависит от того, о какой именно осаде ты говоришь. Но я подумала о той, что произошла в 1204 году.
– Вот и славно, потому что если бы речь шла о другой, я бы обиделся.
Затем последовали довольно длинные и подробные описания разграбления Константинополя во время Четвертого крестового похода (от Терезы) и инфантильные рассуждения о том, носили ли в те времена такие же трусы в полосочку, как у меня (от всех остальных). Я мог бы попытаться перевести разговор на любую другую тему, но хорошо знал, что в случае с моими друзьями это оказалось бы еще хуже. И пока они пытались выяснить, какая часть моего гардероба лучше всего помогла бы отразить наступление армии крестоносцев, я отвлекся на то, чтобы прочитать сообщения в телефоне. Оказалось, что, пока я таскал мешки в пикап, а потом выгружал их из пикапа на свалке, Оливер прислал мне сообщение.
И в нем была фотография Ричарда Чемберлена.
«Неплохой Дик на этот раз», – написал я.
– Боже мой, Люк! – воскликнул Джеймс Ройс-Ройс. – Что с твоим ртом?
Я удивленно посмотрел на него.
– Если у меня по губам размазался хумус, то просто так и скажи.
