– Ты не должен так поступать. Я понимаю, сказать проще, чем поверить, но ты совсем не такой, каким тебя описывают те жалкие людишки в своих статейках.
– Возможно. Но на моей маме это тоже отразилось. Она и так многое в своей жизни пережила, а тут еще желтая пресса выставила ее как свихнувшуюся бывшую подружку рок-знаменитости.
– Понимаю, – тихо сказал он. – Я не знаю ее так же хорошо, как ты, но она показалась мне очень… жизнерадостным человеком.
– Дело не в этом. Она не должна была расплачиваться за то, что я доверился скверным людям.
– Это был всего лишь один человек. Тот, кто предал тебя. И это на его совести.
Я медленно прижал затылок к двери.
– Самое ужасное, что я совсем не ожидал этого. Мне казалось, что я его знаю. Лучше кого бы то ни было. И все же он…
– Еще раз повторю, это был его выбор, виноват он. А не ты.
– Умом я это понимаю. Но я просто не знаю, когда подобное может случиться в следующий раз.
– И что, с тех пор ты ни с кем больше не встречался?
– По сути – да. – Я попытался ковырять пол в ванной Оливера так же, как у себя, но цемент между плитками был слишком прочным. – Поначалу я ушел в загул. Мне казалось, что самое ужасное со мной уже случилось и теперь я могу делать все, что захочу. Но в итоге я только подтвердил самые худшие опасения на свой счет. Не успел я и глазом моргнуть, как остался без работы, большинство друзей отвернулись от меня, я подорвал здоровье, а мой дом превратился в помойку.
Дверь снова задрожала, но, как ни странно, меня это немного успокоило, как будто Оливер пытался прикоснуться ко мне.
– Я не знал, что тебе пришлось так тяжело. Мне очень жаль, Люсьен.
– Не надо жалеть. Ведь потом я встретил тебя.
Мне было страшно при мысли о том, чтобы выйти из ванной, но я понимал: чем дольше я стану оттягивать этот момент, тем сильнее будет мой страх. И хотя уборная Оливера была намного уютнее моей, я еще не настолько низко пал, чтобы с радостью относиться к перспективе прожить тут до конца дней. Я неуклюже поднялся на ноги, открыл дверь и оказался в объятиях Оливера.
– Да, – сказал я через несколько минут, продолжая судорожно цепляться за него, – я должен был сразу тебе обо всем рассказать.
Он прижал меня к своей мягкой хлопковой пижаме.
– Мы еще обсудим все это.
– Так, значит, ты готов принять меня обратно?
Он посмотрел на меня своим долгим пристальным взглядом.
– А ты хочешь вернуться? Я только сейчас начинаю понимать, как непросто тебе это далось.
– Нет, Оливер. Я заявился к тебе домой с утра пораньше и разорялся тут перед тобой, сидя на полу твоей ванной, потому что сам пока не решил, хочу я или нет.
– Как ни странно, но твой сарказм внушает мне оптимизм.
Я не сдержался и улыбнулся ему, а он улыбнулся мне в ответ.
Глава 33
Несколько минут спустя мы вернулись на маленькую кухню Оливера, и он, как всегда, пошел к плите готовить, поскольку решил, что мы не обойдемся без горячего шоколада.
Я валял дурака за столом, копался в своем телефоне и вдруг понял, что времени уже было хорошо так за пять утра.
– Представляю, какими разбитыми мы будем на работе.
– У меня сегодня нет судебных заседаний. Так что я вообще не собирался на работу.
– А ты так можешь?
– Ну, формально я самозанятый, хотя обычно работники суда стараются избегать подобных определений, к тому же я не брал больничный… пожалуй, что никогда.
– Я еще раз прошу меня простить, – предпринял я очередную попытку извиниться перед ним.
– Не надо. Конечно, было бы лучше, если бы этого конфликта не произошло, но зато теперь я понял, что для меня есть кое-что поважнее работы.
Я понятия не имел, что ему на это ответить. В глубине души мне хотелось сказать ему, что нельзя ставить отношения выше карьеры, но поскольку речь шла об отношениях со мной, мой совет не выдержал бы никакой критики.
– Да, я, наверное, тоже притворюсь, что заболел.
– Я не стал бы маскировать серьезные жизненные неурядицы под несуществующую болезнь.
– Что? – Я наблюдал за мускулами на его спине, пока он мешал шоколад в кастрюльке, и не мог понять, означало ли все происходящее, что я начинал потихоньку наводить порядок в своей голове, или для меня это по-прежнему оставалось чем-то абсолютно недостижимым. – Предлагаешь позвонить им и сказать: «Извините, у меня произошел нервный срыв из-за статьи в Guardian?»
Он вернулся за стол с двумя кружками и аккуратно поставил их на маленькие подносы. Я обхватил свою руками, почувствовал ее тепло в своих ладонях, а над столом разлился пряный аромат шоколада и корицы.
– За этот день ты многое пережил, – сказал он. – Не стоит так преуменьшать.
– Да, но если я не буду преуменьшать свои проблемы, мне придется иметь дело с их реальными масштабами, а они ужасны.
– Я думаю, что лучше всего воспринимать вещи такими, какие они есть. Чем старательнее мы пытаемся скрыться от чего-то, тем больше власти над нами эти трудности имеют.
– Оливер, только не надо умничать. – Я смерил его долгим взглядом. – Это так несексуально.
С задумчивым видом он поднял кружку, качнул ее слегка, а затем поставил на место.
– И раз уж мы заговорили о…
– Несексуальности?
– О попытках скрыться от проблем.
– Ох.
– Еще в ванной ты сказал, что теперь наши отношения уже не кажутся тебе такими фиктивными, как были до сего момента?
– Это у тебя такой способ успокоить меня – использовать выражения, которые я наверняка попытаюсь высмеять?
Он посмотрел мне в глаза.
– Люсьен, ты действительно так думаешь?
– Да. – Что может быть хуже искренности, будь она неладна? – Я действительно так думаю. А теперь давай вернемся к действительно важным вещам. Если я не ошибаюсь, ты только что сказал «до сего момента»?
– Видишь ли, – продолжал он, немного наклоняя свою чашку, – у меня у самого возникали подобные мысли.
В этот момент я не мог понять, боялся услышать эти слова или действительно хотел их услышать. Но я не вскочил и не убежал с криками, и это уже говорило о том, как серьезно я относился к своему стремлению стать лучше и какую важную роль в этом сыграл Оливер.
– Ладно. Хорошо. Это ведь мило, правда? – В свою защиту я могу сказать, что повысил голос лишь на половину октавы.
– Не нужно так паниковать. Мы просто разговариваем.
