– Можно я вернусь в ванную?..
– Нет.
Я издал хриплый вздох.
– Послушай, я… я же сказал, что у меня возникли эти чувства. И я к ним не привык. Более того, каждый раз, когда я испытываю их, у меня появляются другие чувства, и они… похожи на те… что были, когда он обратился в прессу, когда предал меня, кинул меня.
– Люсьен…
– И… – Я перебил его прежде, чем понял, что поступаю неправильно, – я боюсь, что больше не смогу этого выдержать. Тем более от тебя.
Какое-то время он сидел молча с хмурым видом.
– Я знаю, что меньше всего тебе сейчас нужны мои заверения и всякие банальности. Но я могу с твердой уверенностью сказать, что никогда не обращусь в желтую прессу, чтобы продать материал о тебе.
– Я уверен, что Майлз сказал бы на твоем месте то же самое.
– Да, но контекст был совсем иным. – Его голос звучал спокойно, даже отстраненно, а затем он протянул руку и сжал мою безвольную вспотевшую ладонь. – Я не стану просить тебя поверить мне. Я был бы рад, если бы ты мне все-таки поверил, но понимаю, что пережитое тобой делает это затруднительным.
– Тем не менее мне хочется верить тебе.
– Но ты не обязан. Просто хочу, чтобы ты поверил тому, что скажу сейчас: я ничего не приобрету, но все потеряю, если превращу наши с тобой отношения в публичный спектакль. Я не испытываю потребности в деньгах, к тому же более десяти лет потратил на работу, которая требует умения соблюдать чужую конфиденциальность.
– Возможно, теперь, когда моего отца показывают по телевизору, я стою намного больше, – усмехнулся я.
– Моя карьера намного важнее, чем любая сумма, которую мне могут предложить.
Вероятно, я слишком долго собирал кубик Рубика в своей голове, чтобы осознать смысл сказанного им.
– Хорошо. Да. Ясно.
– И, если уж на то пошло, – продолжил он, – я думаю, что ты согласен со мной.
А вот это было уже что-то.
– Спасибо. Правда. Я… блин, как у нас вообще все это получилось?
– Если честно, – уши Оливера немного покраснели, – я пока не думал над этим. Для нас обоих это все совершенно в новинку.
– Э-э… не хочу показаться трусливым, но, может, мы… оставим все как есть?
– Ты предлагаешь, – медленно сказал он, – продолжать притворяться, что мы состоим в отношениях, которые нам обоим кажутся самыми что ни на есть настоящими?
Да уж, поступать правильно оказалось очень тяжело. И чувство было такое, словно я опять крупно напортачил.
– Просто боюсь, что если мы попытаемся сразу все изменить, что-то может пойти не так, я опять сорвусь, и тебе придется одному ехать на юбилей свадьбы твоих родителей, а виноват в этом буду я.
– Это очень мило с твоей стороны, но не волнуйся, я не буду ставить семейный праздник выше наших с тобой отношений.
– Тебе это и не понадобится. – Я накрыл своей свободной рукой его ладонь. – Да, иногда я расклеиваюсь, хоть и буду стараться впредь контролировать свое поведение, но ведь в остальном у нас с тобой неплохо все получалось, и нам определенно стоит продолжать в том же духе. Зачем спешить? И все только портить?
Он посмотрел на меня с таким выражением, словно хотел сказать: «Не знаю, что в тебя сейчас вселилось, но таким ты мне определенно нравишься».
– Мне начинает казаться, что отношения с тобой могут быть не такими уж и ужасными, как ты утверждаешь.
– Видишь ли, я… – заявил я, – стараюсь расти как личность.
– Возможно, и я… тоже способен на большее.
Я улыбнулся ему, мне уже надоело переживать из-за того, что моя улыбка может показаться глупой.
– Тебе этого не нужно. Ты и так идеален.
Вскоре мы легли спать. После того, как я буквально обнажил перед Оливером мою душу, бессмысленно было переживать о том, что он подумает про мои боксеры и как в них смотрится мой член. Но мне показалось, что он не испытал ни разочарования, ни отвращения. Вместо этого он обнял меня, а я лежал неподвижно, чувствуя, что теперь не один, что обо мне заботятся, и очень быстро меня сморил сон.
Мы проснулись поздно, по крайней мере по меркам Оливера, – часов в девять утра, хотя я еще около часа продержал его в кровати, обвился вокруг него, как осьминог, и не отпускал, пока он не заявил твердым голосом, что ему нужно в ванную. Когда он умывался и наверняка не забыл про зубную нить и другие важные вещи, которые мы вроде как должны делать, но обычно не делаем, я достал свой телефон и позвонил на работу.
– Проект «Научный анализ реставрационного…» О нет, кажется, что-то не то сказал. – Судя по всему, трубку взял Алекс. – Проект «Научный анализ инвестиционного…» Боже. Проект «Научный катализ всестороннего…»
– Это я.
– Кто я?
– Люк.
– Извините, но Люк еще не пришел. С вами разговаривает Александер Тводдл.
– Да я знаю, кто ты такой, Алекс. Я – Люк. Люк – это я.
– Ой. – Я прямо слышал, как он думает. – Зачем же тогда ты сказал, что хочешь поговорить с Люком?
– Я не… извини, я, наверное, оговорился.
– Не переживай, бывает, старина. Вот я вчера ответил на звонок «Добрый день», а потом понял, что еще только 11:30.
– Алекс, – медленно сказал я, – разве вчера было не воскресенье?
– Ох, точно. То-то было совсем тихо.
– Ладно. – Если бы я не сменил тему, то мы могли бы так говорить целую неделю. – Я звоню сказать, что плохо себя чувствую и сегодня не приду.
Алекс сочувственно промямлил в ответ:
– Какая жалость. Надеюсь, с тобой все в порядке?
– Да, просто выдались напряженные выходные.
– Я тебя понимаю. В прошлом месяце, когда заболел мой дворецкий, я так сильно расстроился, что просто места себе не находил.
– Я стараюсь не падать духом.
– Не торопись, ты должен отлежаться, прийти в себя. Сейчас так трудно найти хорошего человека.
В этот момент из ванной вышел обнаженный по пояс Оливер.
– Я думаю, в этом плане у меня все будет замечательно.
– Рад слышать. Всего хорошего!
Я положил трубку, стараясь не пялиться совсем уж пристально на Оливера, и это оказалось не так уж и сложно сделать, поскольку экран моего телефона тут же заполонили многочисленные сообщения. Я проверил нашу группу в вотсапе, которая теперь называлась «На Люка можно смотреть (но лучше его не трогать)»
[63], но там было тихо, зато Бриджет бомбардировала меня личными сообщениями:
«ЛЮК С ТОБОЙ ВСЕ ХОРОШО».
