– Повесить трубку.
Кажется, Алекс обиделся.
– Погоди, старина, не надо так уж. Если человек не может запомнить, как пользоваться телефоном, это не значит, что ему ни с того ни с сего нужно говорить, чтобы он повесил трубку.
– Если ты положишь трубку, – объяснил я, – звонок переведется автоматически.
– Правда? Это чертовски умно! Огромное спасибо.
– Не стоит благодарностей. И спасибо, Алекс.
На линии послышался легкий щелчок, а затем в трубке прогремел голос знаменитой рок-легенды – Джона Флеминга:
– Здравствуй, Люк. Боюсь, что воскресенье для нас обоих прошло не совсем так, как мы того ожидали.
Когда ты пытаешься наладить отношения с людьми, некоторые из них начинают предпринимать встречные попытки. И Джон Флеминг не был исключением, хотя я просто пытался стать чуть добрее, вежливее и приятнее в общении.
– Да уж, хреновее некуда!
– Я вернулся в Лондон. Я же обещал, что найду тебя.
– Ну вот и нашел. Поздравляю, что хотя бы отчасти выполнил свои обязательства.
– Как у тебя дела?
Мне не хотелось ни о чем ему рассказывать.
– Как обычно хорошо. Но хочу сразу уточнить, что к тебе это не имеет абсолютно никакого отношения.
Последовала короткая пауза.
– Я вижу, ты все еще злишься на меня. Я был таким…
– Даже не пытайся говорить мне, что ты был таким же в моем возрасте.
– С годами учишься мириться с тем, что не все в этой жизни складывается так, как тебе хочется.
– Так ты хочешь поговорить со мной, – я неуклюже прижал телефон к плечу и стал просматривать список других возможных лотов для аукциона, – или оттачиваешь свои реплики перед очередным выступлением на ток-шоу «Свободные женщины»
[68]?
– Я просто хотел узнать, не выкроишь ли ты немного времени, чтобы встретиться со мной, пока я в городе?
Вот блин. Я только-только свыкся с мыслью, что пытался наладить отношения с отцом, но у меня ничего не вышло и я никогда больше не увижу Джона Флеминга. А этот ушлепок смешал мне все карты.
– Эм. Даже не знаю. А ты тут надолго?
– Спешить не стоит. Мы будем снимать здесь еще около месяца.
Я обвел глазами свой кабинет, в котором в преддверии «Жучиных бегов» царил настоящий разгром.
– Как я понимаю, – я решил испытать удачу, ведь должен же я получить хоть какую-то выгоду от наличия знаменитого папаши, – ты вряд ли захочешь посетить благотворительное мероприятие, которое организует фонд, где я работаю?
– Мне хотелось бы пообщаться с тобой наедине. Я надеялся, что мне удастся все исправить.
– Послушай, я…
Взять на заметку: не начинай предложение, пока не будешь знать, как его закончить. Я рассеянно нажал на рычаг, и мое компьютерное кресло опустилось вниз примерно на три дюйма, и это точно соответствовало моему настроению, которое в тот момент так же безнадежно упало с таким же усталым шипением, как и это кресло. По правде говоря, я даже не представлял себе, как может выглядеть наш диалог с Джоном Флемингом, пытающимся «все исправить». Но мне в душу закралось нехорошее предчувствие, что по окончании этой беседы отец будет чувствовать себя намного лучше, а я – намного хуже.
Очевидно, мои размышления заняли довольно продолжительное время, потому что он сказал:
– Ты не обязан сразу принимать решение, – и сказано это было таким тоном, словно он делал мне офигенно громадное одолжение.
– Нет, все в порядке. Мы можем пообедать или что-то в этом духе. Я спрошу у Оливера, когда он будет свободен.
Еще одна пауза. На этот раз с его стороны.
– Я рад, что в твоей жизни есть Оливер, но тебе не кажется, что нам было бы проще пообщаться наедине?
Проще для него, возможно.
– Кроме того, – продолжал он, – я знаю, что у барристеров всегда так много работы. И, возможно, мне с ним будет сложно состыковаться по времени.
Как это часто случалось в общении с Джоном Флемингом, я просто не знал, как реагировать. Мне должно было польстить его желание поговорить со мной лично? Или напугать, что он ведет себя как персонаж реалити-сериала «Поймать хищника»? Я ведь понимал, что фразы типа «И приходи один» не сулят ничего хорошего.
Я снова промолчал, словно этим своим молчанием хотел сказать: «Я очень конфликтный тип, так что, пожалуйста, заполни чем-нибудь эту паузу».
Наконец, то ли из сочувствия мне, то ли из желания вновь насладиться звуками своего голоса, Джон Флеминг заговорил:
– Я понимаю, что веду себя эгоистично. Разумеется, ты можешь привести своего партнера, раз тебе это так необходимо.
Отлично. Прекрасный способ подчеркнуть, какой я слабый и зависимый.
– Но на самом деле, – он запнулся, как будто действительно переживал какую-то внутреннюю борьбу, – такому человеку, как я, трудно бывает признаваться в своих ошибках. И еще труднее – делать это на глазах у зрителей.
– П-подожди. Что?!
– Это не телефонный разговор.
Он был прав. Но в этот момент я впервые почувствовал в голосе отца хоть какую-то искренность. И я просто не мог, не должен был упустить этот шанс. Но… я не знал, как поступить. Разве мог я быть уверен в том, что он не исчезнет, как дверь в Нарнию, лишь только я отправлюсь на его поиски? Временами мне очень хотелось этого, и, возможно, я должен был рискнуть.
А может быть, и не должен.
– Я могу, – спросил я, – могу подумать?
Пауза длилась гораздо дольше, чем мне этого хотелось.
– Конечно, можешь. Я пришлю тебе номер моего телефона, ты можешь связаться со мной, когда захочешь. Помни, я буду ждать тебя до… до самого конца.
И после этого короткого напоминания о своем раке, которое прозвучало как нельзя кстати, Джон Флеминг повесил трубку.
Глава 35
Оливеру, судя по всему, очень понравилась выставка Гэвина, хотя я мог бы прекрасно обойтись без первой фразы, которую он произнес, как только мы вошли в зал: «Так ты имел в виду восстание в Мертир-Тидвиле в 1831 году?» И хотя лично мне и в голову не пришло бы провести вечер в таком месте, все же было приятно производить впечатление человека, который приглашает своего социально-одобряемого парня-юриста в веганский ресторан или на выставку независимого скульптора. Но я так загрузился высоким искусством, что по дороге домой с удовольствием купил себе банку мороженого «Твикс Макфлури». А затем, несмотря на возражения Оливера по поводу состава этого десерта, а также морального облика производящей его компании, я щедро поделился с ним своим мороженым.
