– Мы должны быть взрослыми.
– Никто не взрослый, если у него есть выбор. Взросление – вынужденная мера.
Пауза.
– Я уже говорила тебе, Алекс. Я не из тех девушек, которые вешаются тебе на шею.
– Ты молодая, свободная и спортивная. Тебе не стоит быть такой зажатой. Напивайся. Трахайся с известными парнями. Выкладывай свои фотки со всего света в «Инстаграм». Нужно жить и делать ошибки, а я предлагаю стать одной из таких ошибок, тебе нечего терять. Мы не вечны. Нам предстоит умереть. У нас бесконечные пятизвездочные отели, альбом, который нужно написать, твоя семья, нуждающаяся в спасении. Просто, блин, прими это – все звезды сошлись в одном месте. Мы. Вместе.
Сейчас.
– А потом? – Она повернулась и уставилась на меня. – Что будет потом, Алекс?
– О чем ты?
– Когда турне подойдет к концу. Что мы будем делать потом?
– Наши пути разойдутся. – Разве это не очевидно? Разве ей нужен хренов бойфренд? Я таким не занимаюсь. А даже если бы… Фэллон была первой и последней девушкой, с которой я пробовал моногамию. Она держала мое сердце в своих наманикюренных пальчиках, и каждый раз, когда я хотел двигаться вперед, она сжимала его все сильнее. Даже если бы я хотел дать Инди что-то – а это не так, – я не был уверен, что способен на это.
– Велика вероятность того, что вы с Фэллон столкнетесь в Париже. – Инди была откровенна. И честна. И резка. Она не ходила вокруг да около, задавая прямые вопросы, и ей было плевать, покажется она навязчивой и заинтересованной, или нет. Она не притворялась тем, кем не являлась.
– Тогда мы расстанемся в Париже. – Я заправил прядь ее волос за ухо. – Мы расстанемся сразу же, как только Фэллон и я сойдемся вновь.
Откуда, черт возьми, это взялось? Все, конечно, правда, но правду всегда можно смягчить, прежде чем кинуть кому-то в лицо. «Без обязательств» были моей версией «Я не хочу этого», а «Плотный график» – «Я бы предпочел подавиться чьим-то членом, нежели встретиться с тобой за кофе». Но я хотел стать чем-то большим для нее. Справедливости ради я понял, что был жутким лицемером. Вот он я, готовый уволить Лукаса и выбросить его из турне, если он взглянет на моего компаньона по трезвости. Но я спокойно говорил ей, пытаясь переспать с ней, – что хотел бы снова сойтись с бывшей. Где мои манеры? Где бы они ни были, мой шарм и логика были в той же заднице.
– Ого! – ее брови взлетели вверх. Она подняла лямочки платья обратно на плечи и встала на ноги, даже не застегнув молнию. Качаясь, она неуклюже шагнула к своему номеру, и я все понял.
Я облажался по-королевски.
– Назвать тебя ублюдком – значит обидеть остальных ублюдков в этом мире. Нужно придумать для тебя новое слово.
– Думаю, слово «выродок» подойдет, – предложил я, положив открытый маркер на ковер и вставая, чтобы пойти за ней в номер. Злится она или нет – на ее спине все еще слова моей песни. – Все так как есть. Мы увлечены друг другом, но не до такой степени, чтобы потерять разум. Помни о цели, Стардаст. Тебе нужны деньги. Мне нужны муза и тепло тела по ночам.
– В какой вселенной выставить меня шлюхой приравнивается к хорошему флирту?
– Я не плачу тебе за секс. Я плачу тебе за то, чтобы ты удерживала меня от срыва. Дополнительный бонус: тебе официально запрещено общаться с Вэйтроузом, так что не похоже, что у тебя есть выбор.
Она повернулась, одарив меня той же сладкой улыбкой, которая обычно появлялась на ее лице, когда она хотела заехать мне коленом по яйцам или зашить мои губы швейной машинкой.
– Просто из любопытства, Алекс, ты просишь меня держаться подальше от Лукаса как моего приятеля или моего будущего парня?
– Я требую этого как твой хренов босс. Не забывай об этом, Инди.
Я знал, что это тоже разозлит ее. Дверь в ее номер захлопнулась перед моим носом с таким грохотом, что косяки чуть не вылетели. Я просто смотрел на нее, решая, стоит ли ударить по ней кулаком и барабанить до тех пор, пока она не откроет, или просто взять запасную карточку, которая была у Блэйка, воспользоваться ею и ворваться внутрь. Я хотел напугать ее, разорвать на части, затем собрать заново и кинуть на кровать, чтобы она увидела, кто мы. Но все, что моя жалкая задница сделала, – прижалась лбом к двери, закрыла глаза и глубоко вздохнула.
Три.
Два.
Один.
Глава четырнадцатая
Инди
Я прижалась спиной к двери. Комната виднелась фрагментами, появляясь из-за стены непролитых слез.
Три.
Два.
Один.
Мне хотелось открыть дверь и ударить его. Сказать ему, что он первоклассный козел, раз так поступает со мной, заставляя переживать все это. Даже несмотря на то, что он дал ясно понять – у меня нет ни единого шанса иметь с ним отношения, которые я заслуживаю. Потому что Алекс Уинслоу не умеет любить. Он умеет только ненавидеть. Знает ли он об этом? Что не способен дать своей обожаемой Фэллон даже половину того, что нужно отдать любимому человеку. Защиту, безоговорочную поддержку и доброту.
Я знаю, что мне нужно сделать. Мне надо дойти до его комнаты, постучать в дверь и попросить его остановиться. Перестать издеваться надо мной, пытаться сделать нас парой, соблазнять меня своими чертовыми губами, песнями и тоннами ударного обаяния. Мои губы пульсировали от другого поцелуя, которому не суждено случиться, и я беспричинно злилась на весь мир. Надо выпустить пар. Нужно выбраться отсюда. Сию же секунду.
Обдумывая происходящее, я повернулась с целью открыть дверь и поделиться с ним своими мыслями. Именно в этот момент я услышала, как кто-то стучится ко мне.
Моргнув, я приоткрыла дверь и выглянула в щель.
Там стоял Алекс с красными глазами и капельками пота на лбу, будто он устал от попыток не колотить в дверь. Он толкнул ее, чтобы открыть до конца, молча вошел, обхватил ладонями мое лицо, прижав большие пальцы к моим щекам, и поцеловал.
Грубо.
Я отступила, застигнутая врасплох и неподготовленная, но это лишь сделало его поцелуй агрессивнее. Я сделала отчаянный вздох, как только он сунул мне в рот язык, поглаживая мой. Наши языки сплелись, голодные и злые, в диком танце без ритма и темпа. Я застонала, он зарычал, посасывая мою нижнюю губу и предупредительно прикусывая ее. Не вздумай ослушаться, говорил его укус с английским акцентом. Иначе пожалеешь.
Признаться честно, я не думала. Не о том, как ему удалось загнать меня глубже в комнату в наполненном похотью дурмане, и, конечно, не о последствиях. Вот почему, когда он обхватил обе мои ягодицы и толкнул меня так, что спиной я ударилась о старинный комод, я позволила ему сделать это. Он снова прикусил губу, на этот раз сильнее, и я поморщилась. Я хотела, чтобы он знал: я не сдалась ему – я сдалась своим собственным желаниям. Это совсем другое. Эгоистично. И для меня.
