– Я останусь из-за денег, но больше не стану тебе помогать. Что ты мне сделаешь? Ты не можешь заставить меня разговаривать с тобой. Я подписалась лишь присматривать за тобой.
– Ох, Стардаст, – смеясь, я наклонился к ней. Вот в чем я был хорош: в наших жестоких шутках. – Ты понятия не имеешь, что я могу с тобой сделать. Но ты точно скоро узнаешь.
Глава восемнадцатая
Инди
Дженна: Блэйк валял дурака во время турне?
Инди: Во время турне Алекс обычно валяет дурака?
Хадсон: Дамы. Я ЗДЕСЬ ДЛЯ ЭТОГО.
Дженна: Не обращай внимания на Хадсона. Он может общаться с тобой, только используя оскорбительные гифки.
Хадсон: Неправда.
Хадсон: Ладно, доля правды в этом есть.
Дженна: Алекс… сложный. У него двойственное отношение к женщинам. Иногда он проводит с ними одну ночь, но не так часто, как можно подумать. Он говорит только об одной женщине – Фэллон, и даже тогда плохо. Твоя очередь.
Инди: Блэйк ни с кем не встречался и не отрывался. Он работает и ссорится с Алексом, потом снова работает. Он даже не смотрел на женщин с тех пор, как мы сели на рейс в Австралию.
Хадсон: Дженна. Поговори с нами. Вы с Блэйком собираетесь наконец перепихнуться?
Дженна: Хадсон, покинь чат.
Хадсон: Ага, сейчас.
Дженна: Ты все рассказываешь Алексу. Уходи.
Хадсон: Нет!
<Дженна Холден удалила Хадсона Диаза из чата>
Инди: …
Инди: Вы встречаетесь с Блэйком?
Дженна: Нет.
Дженна: Но мы переспали.
Дженна: И я беременна.
Дженна: Я похожа на одну из тех идиоток, над которыми смеялась в пятнадцать, читая подростковые журналы.
Инди: 1) жестоко и 2) вам надо рассказать ему.
Дженна: Не знаю. Не знаю, оставлю ли я ребенка. Не сообщай ему.
Инди: Не буду. Но вам нужно поговорить.
Чтобы запихнуть Алекса в автобус, понадобились совместные усилия Блэйка, Элфи и Лукаса. Он сопротивлялся, но меня больше всего поразил не тот факт, что потребовалось три взрослых человека, чтобы осуществить это мероприятие, а что никому не было дела до того, что он уволил Лукаса. Они вели себя так, словно все нормально, не обращая внимания на мнение Алекса.
Мне нужно было с кем-то поговорить, когда я узнала, что брата арестовали и он проведет ночь за решеткой по обвинению в нападении. И я хотела поговорить именно с Лукасом, потому что он был разумнее и эмоционально стабильнее Алекса.
Когда мы добрались до отеля, я быстро открыла дверь, чтобы избежать шторма-Алекса, назревающего в коридоре позади меня. Как только его рука потянулась за моим плечом, чтобы не дать мне войти, я развернулась к нему. На его лице читались серьезные намерения, уверенность и… что было третье? Усталость. Должно быть, нелегко проживать такую жизнь, как у него, но и я была измотана.
От порывов дыхания, касающихся моей шеи сзади, пока он вспоминал написанные им на мне слова песни, моя кожа покрылась мурашками. Боже, я попала.
– Не хочу сегодня писать, – я пробежала взглядом вдоль его квадратного подбородка до воротника серой футболки-хенли. Его шея была одновременно тонкой и мужественной. Мне захотелось облизнуть ее.
– Я тоже. Просто хочу поговорить, – он опустил голову и прижался лбом к моему лбу. Его дыхание участилось. – И, может, займусь с тобой оральным сексом. Но это все.
Я засмеялась сквозь застрявший в горле комок слез. Что мы делали? Разве мы не ссорились пять минут назад?
Дверь щелкнула позади меня, и мы оба ввалились внутрь. Комната казалась жутковато тихой под весом ночи и наших дерьмовых деньков. Я направилась к нетронутому мини-бару, желая чем-то занять руки, и достала две бутылки воды.
– Мне жаль твоего брата, – Алекс устроился у кофейного столика. На лице его читалось беспокойство.
Я чувствовала тяжесть взгляда цвета виски на своих плечах, пока передавала ему бутылку. Он отложил ее в сторону. Не знаю, почему было так легко говорить с Лукасом и так трудно – с Алексом, потому что отношения с Лукасом всегда казались платоническими. Может, потому что у Лукаса не было скрытых мотивов. Или потому, что когда Алекс находился со мной в одной комнате, воздух в моих легких раскалялся, а все нервы собирались в пучок между пупком и пахом. Я прочистила горло.
– Да, хм. Крэйга арестовали сегодня вечером. Это его первое преступление. Какой-то парень выходил из стрип-клуба рядом с нашим домом. Он был очень пьян и попытался сесть в машину, собираясь поехать домой. Крэйг был таким же пьяным и попытался вытащить его за рубашку через окно. Наташа сказала, что все хорошо, но я знаю, она просто не хочет, чтобы я волновалась.
Алекс направился ко мне, спокойной грациозной походкой хищника. Он остановился, прижимая ладони к стене позади меня, а губы к моей макушке, вдыхая запах моих волос, а не целуя их.
– Я пошлю кого-нибудь завтра, чтобы внести за него залог, и найду ему хорошего адвоката.
– Тебе не нужно этого делать, – тихо сказала я. Щеки потеплели. Мне никогда не было так стыдно, потому что я знала, что от этой помощи я не откажусь.
Его глаза потемнели, а челюсти напряглись. Изменение было еле заметным, но оно произошло. Издалека казалось, что ничто не может проникнуть под броню Алекса Уинслоу. Но он был человеком искусства, а броня таких людей полна следов от пуль и трещин. Вот как слова и ноты просачиваются из него. У меня перехватило дыхание, когда я заметила его пристальный взгляд, искренность его намерений, с такой силой, что даже ощутила влажным свое белье. Алекс ничего не сказал, но таким образом я поняла, что он делал это не потому, что я ему нравилась. Он поступил так, потому что таков он. Алекс заботился о людях вокруг него, потому что не понимал, что не обязан это делать.
Алекс наклонился ко мне и поцеловал впадинку, где встречались плечо и шея. Я закрыла глаза и ухватилась рукой за стол, чтобы удержаться на ногах. Смяла Парижское Платье в кулаке.
– Ты когда-нибудь чувствовала себя такой одинокой, что сомневалась, реальны ли другие люди? – спросил он.
– Все время, – я сглотнула и добавила: – Маленький принц тоже был одиноким.
– Да. И он умер. Все сломленные принцы умирают в конце.
Я заставила его замолчать поцелуем. Алекс думал о смерти, и я решила, что сделаю все что угодно, чтобы он жил, даже если это убьет меня. От этой мысли поцелуй стал лишь крепче, когда наши губы прижались друг другу. Он провел нижней губой по моей и коснулся носом моей щеки, проникая языком в мой рот и завоевывая его. Он делал это снова и снова. Я взяла его лицо в руки, делая наш поцелуй глубже и где-то по пути потеряла равновесие, потому что не успела заметить, как оказалась прижатой к столу. Ноги широко разведены, и он стоит между ними. Мы лежали на Парижском Платье со множеством иголок и ниток.
