– Зачем ты дразнишь меня? – Алекс сжал мои волосы в кулаке и потянул вверх, заставляя изогнуть спину. Как только мой живот поднялся с матраса, он стал другой рукой играть с одной из моих грудей, сжимая мой сосок.
– Почему тебе так приятно сводить меня с ума? – прошипел он.
От его угрожающего тона моя кожа покрылась мурашками.
– Чтобы сравнять счет, – мой голос звучал хрипло, приглушенно из-за неудобного положения. Я вытянула шею, когда Алекс стал тереться о мой зад еще сильнее, и его толчки стали чуть ли не наказанием, как для меня, так и для него, ведь он не мог войти в меня. – Просто услуга за услугу, мистер рок-звезда.
– Кажется, мы теперь обращаемся друг к другу по имени, Стардаст. – Его член стал вздрагивать, касаясь моей кожи, и я поняла, что он сейчас кончит. Его зубы коснулись моей шеи. – Когда мы будем делать это в следующий раз, я буду по яйца в тебе, да так, что смогу пощекотать твои чертовы легкие.
С этими словами он кончил мне на спину. Я почувствовала полоски теплой спермы на своей коже. Потом Алекс рухнул на кровать, отдаляясь от меня, словно я была всего лишь контейнером для его спермы. Я все еще зарывалась лицом в подушку, что и к лучшему, учитывая, как я раскраснелась.
Так я и лежала в той же позе, ждала, пока он что-нибудь скажет.
Я ждала многого, но несколько минут спустя услышала, как дверь открылась и захлопнулась. Я поняла, что он оставил меня, как куклу для секса, которую можно потом просто выкинуть. Именно такой он и хотел заставить меня почувствовать себя.
Потому что, когда Алексу было больно, он хотел, чтобы больно было всему миру.
И в этот момент я была его миром.
Мне бы стоило испытывать отвращение к его поступку. Завернуться в полотенце, помчаться за ним и высказаться.
Но я просто улыбнулась в подушку, как глупая, обезумевшая от похоти девчонка, какой и была.
Мой Алекс.
Мой Маленький принц.
Моя упавшая с черных небес звезда.
Глава двадцать первая
Алекс
Восторг, подобен заразной болезни. Он разгорается и распространяется, как пламя, и ты ничего не можешь с этим поделать. Нельзя приручить восторг или погасить его в человеке, действительно заинтересованном в чем-то. Вот почему я испытывал такую горечь, когда такси забрало нас из аэропорта Хитроу и повезло через весь Лондон в Уотфорд.
Все остальные радовались встрече с семьями.
Блэйк остановился у своих родителей, рядом со мной, вниз по улице. Элфи решил пожить в доме друга в Кентиш-Таун, а Лукас возвращался к своей идеальной семье в идеальный отремонтированный сарай. В Кент, не в Уотфорд. Когда Рафферти-старший окончил университет, его семья перебралась туда, где есть овцы, свежий воздух и вырождающиеся претенциозные соседи. Все братья и сестры Лукаса уже женились на похожих на лошадей партнерах с крутой работой. Однажды я сказал ему, что его семья все превращала в компромисс.
Вот почему он посвящает свою жизнь разрушению твоей, придурок.
В отеле Лондона для меня забронировали две комнаты. Близко к моей семье, но не настолько, чтобы я с ними встречался. Номера были для меня и Инди, хотя я просил Хадсона отменить бронь второй комнаты, чтобы мы наконец спали в одной постели. Я был не совсем уверен в моих чувствах к ней, но знал, что благодаря Инди некоторые проблемы исчезали, и этого было достаточно, чтобы успокоить меня.
Я скучал по Тане.
Ощущал себя голым, двигаясь по жизни без нее на своей спине. Я купил другую акустическую гитару, но это было уже не то. Она казалась грубоватой, не из гладкого дерева, как Таня, струны были слишком упругими. Странно было держать ее на коленях: меня не покидало ощущение, что это какая-то среднестатистическая фанатка, слезно умоляющая, чтобы ее трахнули. Каждый раз, когда я пытался сыграть на гитаре в самолете, Инди кидала на меня жалостливый взгляд, отчего все становилось почему-то только хуже.
Если и было что-то хорошее во всем этом испытании с помолвкой Фэллон и Уилла, так это то, что теперь у меня стало меньше ограничений. Я не говорил ни с кем из парней, только с Инди и то немного, но я мог залезть в Интернет и посмотреть все, что захочу. Я знал, что Стардаст была в курсе помолвки и фотографии члена, но ее предательство не казалось таким ужасным. Она не была мне подругой детства. Она ничего мне не должна. В действительности она даже не просилась ко мне на работу, и поэтому ее молчание не так ранило.
– Готов поехать домой? – хмыкнул Блэйк, разглядывая из окна серый лондонский пейзаж.
Я не ответил. Постоянный моросящий дождик напоминал мне, почему я любил свой город. Он был таким тоскливым, что мог вогнать в ужасную меланхолию. Люди приезжали сюда, чтобы выживать, а не жить. Но благодаря именно этой необходимости ты чувствовал себя более живым.
– Я смогу взять отгул на день? Я хочу пойти к Лондонскому Глазу и Подземельям. К Парламенту тоже, – пробормотала Инди.
Ее взгляд был приклеен к окну. Я не знал, почему это так меня удивило. Словно я не ожидал, что она будет строить какие-то планы, помимо встречи с моими членом и лицом. Она всегда казалась открытой книгой, готовой заляпаться разноцветными чернилами. Куда бы мы ни пошли, она всегда хотела покататься на велосипеде по главным улицам и попробовать местную кухню. Может, другим ее жажда жизни показалась бы милой, но я считал ее депрессивной. Она была настолько счастливее меня, а ведь я имел значительно больше, чем она.
– Уверен, мы можем что-нибудь придумать. Да, друг? – Блэйк толкнул меня локтем, повернувшись ко мне всем телом. С тех пор как погибла Таня, он изо всех сил старался не контролировать каждый мой шаг.
Я снова решил не отвечать Блэйку и закинул руку на плечо Инди, глядя на Лукаса, который уставился на меня так, словно я ранил его в самое сердце.
– Звучит неплохо. Давай пойдем и насладимся городом вместе, – выдавил из себя я.
Ее голова поднялась, и скептический взгляд пробежался по моему лицу, моей челюсти, глазам и губам. Все это было ей знакомо, и вот почему ее щеки и шея порозовели, давая мне понять, что она тоже подумала обо всем, чем мы можем заняться во время просмотра достопримечательностей. Я мог трахаться с ней на Лондонском Глазе перед испуганными японскими туристами или загнать в угол в темных Подземельях Лондона. Это было похоже на рай. Веселье наполовину состояло в том, чтобы смотреть, как она волнуется и раздражается из-за реакции своего тела на публике.
– Что насчет сексуальных приставаний? Мне казалось, ты не любишь появляться на публике, – дразнила она.
Я пожал плечами.
– Может, мне придется ударить пару подростков. Это будет на твоей совести.
Инди не смогла сдержаться. Она покачала головой и рассмеялась.
– Ты такой странный.
– Адекватность слишком переоценивают, – пробормотал я. Мне было небезразлично, считает ли она меня странным в хорошем смысле или плохом. И это чувство мне не нравилось.
