Он огляделся, как будто ему был нужен свидетель, чтобы подтвердить мою глупость:
– Да, серьезно.
На мгновение я потеряла дар речи. Меньше всего я ожидала, что Итану понадобится какое-то уточнение после нашей обычной перебранки и язвительных комментариев.
– Ты же знаешь, – я неопределенно махнула рукой.
Но под его пристальным вниманием и вдали от идущей церемонии я внезапно потеряла уверенность в своих прежних взглядах.
– Я думаю, ты злишься на Ами за то, что она забрала у тебя Дэйна. Типа, ты не можешь выместить на ней злость, чтобы твой брат не расстроился, и поэтому постоянно задираешь меня.
Итан молча слушал, не зная, что ответить, а я продолжала:
– Я тебе никогда не нравилась, и мы оба знаем это не только из-за истории с сыром. Я имею в виду, что ты даже не съел мой Арроз кон пойо
[8] на четвертое июля, хотя и многое потерял. Однако я хочу, чтобы ты знал одно. Ами отлично подходит ему.
Я эффектно наклонилась к нему и подчеркнула:
– Просто превосходно.
Итан только издал недоверчивый смешок, больше похожий на выдох, и приглушил его ладонью.
– Но это всего лишь теория, – попыталась оградиться я от возможных возражений.
– Теория?
– О том, почему я явно не нравлюсь тебе.
– Почему ты мне не нравишься? – спросил он, наморщив лоб.
– Ты что, собираешься повторять все, что я говорю? – спросила я, доставая свой список оттуда, куда засунула его, свернув в трубочку. Потом я потрясла перед лицом Итана бумагой и сказала: – Если ты закончил, у меня еще есть дела.
Получив в ответ еще несколько секунд ошеломленного молчания, кажется, он пытался переварить все сказанное.
– Олив. Ты что, сошла с ума?
* * *
Мама передала бокал шампанского Ами. Возможно, рутина заполнения этого бокала была в чьем-то списке дел, потому что я уже не один раз видела, как она пьет, но ни разу не видела бокал в ее руке пустым. Официальная и полностью контролируемая церемония перерастала в вечеринку – люди разгуливались, и гул нарастал. Все толпились у столов с закусками из морепродуктов, как будто никогда раньше их не видели. Танцы еще даже не начались, а Дэйн уже бросил свой галстук-бабочку в фонтан и снял ботинки. Ами было на это наплевать – еще одно доказательство количества выпитого.
К тому времени, как пошли тосты, заставить вести себя немного тише даже половину зала оказалось непростой задачей. После того, как Итан несколько раз легонько постучал вилкой по стакану и ничего этим не добился, он просто начал свой тост, уже не беспокоясь о том, слушают его или нет.
– Я уверен, что большинству из вас скоро придется отлучиться в туалет, – начал он, говоря в гигантский пушистый микрофон, – так что буду краток.
Постепенно толпа стала успокаиваться, и он продолжил в уже более приятной обстановке:
– Вообще-то мне не кажется, что Дэйн хочет, чтобы я сегодня говорил, но учитывая, что я – не только его единственный старший брат, но и единственный друг, выбора у него не было.
К своему ужасу, я издала смешок, ставший оглушительным из-за близости микрофона. Итан замолк и посмотрел на меня с удивленной улыбкой.
– Я – Итан, – продолжил он, забирая пульт, лежавший рядом с тарелкой.
Слайд-шоу из фотографий Итана и Дэйна в детстве начало медленно прокручиваться на экране позади нас.
– Лучший брат, лучший сын своих родителей. И я в восторге, что мы можем украсить этот день не только таким количеством друзей и родственников, но и изрядным количеством выпивки. Серьезно, видели этот бар? Кто-то должен приглядывать за сестрой Ами. Здесь так много шампанского, что, боюсь, к концу вечера она уже выскочит из своего зеленого платья.
Итан ухмыльнулся, потом снова посмотрел на меня:
– Ты помнишь вечеринку по случаю помолвки Дэйна, Оливия? Ну, если не помнишь ты, то помню я.
Наталья схватила меня за запястье прежде, чем я успела дотянуться до ножа.
Дэйн пьяно выкрикнул: «Чувак!», а потом разразился безудержным смехом. А я мгновенно пожалела, что «убивающего заклятия» не существует на самом деле. (И нет, я не снимала с себя платье в тот вечер. Ночь была жаркая, от текилы меня бросало в пот, так что я пару раз вытерла подолом лицо)
– Если вы посмотрите на некоторые из этих семейных фотографий, – продолжал Итан, показывая пультом за спину, – где подростки Итан и Дэйн катаются на лыжах, серфинге и вообще выглядят как дикие переростки, то увидите, что я был с братом одним целым, но был первым. Первым из нас я поехал в лагерь, первым сел за руль, первым лишился девственности. Тут, к сожалению, нет никаких фотографий.
Он очаровательно подмигнул гостям, и по залу прокатилась волна хихиканья.
– Но Дэйн первым нашел свою любовь.
Со стороны гостей донесся дружный рев неодобрения: «Уу-у-у!!!».
– Надеюсь, когда-нибудь повезет и мне найти хотя бы наполовину столь же эффектную подругу, как Ами. Не отпускай ее, Дэйн, потому что никто из нас понятия не имеет, что у нее на уме.
Он потянулся за виски, и почти две сотни других рук присоединились к нему, поднимая бокалы в этом тосте.
– Поздравляю вас обоих. Давайте выпьем!
Итан перевел дух, сел и внимательно посмотрел на меня:
– Для тебя этого было достаточно?
– Это было почти очаровательно, – ответила я, посматривая через его плечо. – Ага, на улице еще светло, и твой внутренний тролль, должно быть, еще спит.
– Ну же, признайся, – настаивал Итан, – ты же сама смеялась.
– Ты удивил меня.
– Ну, теперь твоя очередь удивлять, – сказал он, жестом приглашая меня подняться. – Возможно, я прошу многого, но постарайся не опозориться.
Я потянулась к телефону, где хранилась запись моей речи, и пыталась скрыть угрюмую интонацию в голосе, когда, находясь слишком близко к микрофону, проговорила: «Заткнись, Итан».
– Для начала речи хорошая мысль, Олив, – сказал он. Потом, все еще смеясь, Итан наклонился и откусил кусочек цыпленка. Когда же я в полной мере встала к микрофону и посмотрела на гостей, по банкетному залу прокатились приглушенные аплодисменты.
– Всех приветствую, – начала я, и зал вздрогнул, когда излишне чувствительный микрофон пронзительно завизжал. Отодвинув микрофон подальше, я дрожащей рукой показала на сестру и своего нового зятя: – Они это сделали!
Все разразились аплодисментами, а Дэйн с Ами соединились в сладком поцелуе. Еще раньше я смотрела, как они танцевали под любимую песню Ами – «Слава любви» – в исполнении Питера Сетеры. Больших трудов стоило игнорировать попытки Диего поймать мой взгляд и невербально посочувствовать «ужасному» музыкальному вкусу Ами. Я же была просто поражена совершенством открывшейся передо мной сцены. Моя сестра-близняшка в красивом свадебном платье, ее волосы, мягкие и развевающиеся, движение танца и сладкая, счастливая улыбка.
