Первый в длинной череде спуск имел понижение всего 15 метров, но вторая платформа располагалась в 45 метрах от нас. Два года назад Оливия подождала бы, пока все благополучно переберутся на другую сторону, прежде чем идти самой, уверенная, что ее невезение непременно оборвет веревку или сломает платформу и все закончится тем, что мы полетим на лесную подстилку внизу. А теперь я смотрел, как она стоит у самых ворот, выслушивая инструктаж и ожидая, когда ее поводок будет привязан к шкивам. Затем она вышла на платформу и лишь чуть-чуть поколебалась, прежде чем разбежаться и прыгнуть, а потом лететь над вершинами деревьев, крича от восхищения.
– Она такая храбрая, – не удержалась Ами, смотревшая ей вслед.
Но она произнесла это не так, как будто это прозрение. Она сказала это так, как будто это был факт – то, что мы всегда знали об Оливе, о ее природных качествах. И это конечно же была правда, только тихая, которая наконец была произнесена вслух как признание достоинства.
Так что, хотя Олива и не слышала этого, все равно было удивительно видеть, как Ами смотрит на своего близнеца – с таким удивлением, как будто она все еще открывает что-то в человеке, которого знает так же хорошо, как саму себя.
* * *
Последний перелет в зиплайне в этот день пришелся на одну из самых длинных на Гавайях линий – почти 850 метров от платформы до платформы. Но лучше всего то, что там две параллельные линии и мы могли скользить в тандеме. Когда мы поднялись наверх, я напомнил Оливии, где держать руки, а также, что надо поворачивать запястья в противоположную сторону, а не туда, куда человеку обычно хочется повернуть.
– И помни, хоть мы и начинаем бок о бок, я, вероятно, доберусь туда быстрее, потому что я тяжелее.
Она остановилась и посмотрела на меня снизу вверх:
– Ладно, сэр Исаак Ньютон, мне не нужен урок.
– А я и не собирался его давать.
– Ты же сам пытался объяснить, как действует гравитация.
Я начал спорить, но ее брови поднялись вверх, как будто она думала, прежде чем заговорить. Этот искренне рассмешило меня. Наклонившись, я запечатлел туманный поцелуй на стекле ее желтого шлема:
Мне очень жаль.
Она смешно сморщила носик, и я засмотрелся. Ее веснушки были первым, что я заметил у нее. У Ами веснушек было совсем мало, а у Оливы – почти двенадцать, разбросанных по переносице и щекам. У меня и раньше было представление о том, как она выглядит – все-таки она сестра-близнец подруги Дэйна, но я не был готов к этим веснушкам и тому, как они шевелились, когда она улыбалась. Адреналин непривычно хлынул в мои вены, когда она снова посмотрела на меня. Она уже много лет так мне не улыбалась.
Ее волосы завивались от влажности с океана и выбивались из «конского хвоста», но даже одетая как Боб-строитель, она все равно была красивее всех, кого я когда-либо видел. И при этом она не стала менее подозрительной, чем раньше.
– Как-то слишком легко ты стал извиняться, – сказала она.
Я провел большим пальцем по пряди непослушных волос, убирая их с лица Оливии. Она и понятия не имела, какое хорошее у меня сейчас настроение. Я изо всех сил пытался найти подходящий момент, чтобы сделать предложение, но такого момента пока не было. Я наслаждался каждой секундой с ней все больше и больше, и это затрудняло мне выбор, как и когда признаться ей в любви.
– Не хотел тебя разочаровывать, – сказал я. – Ты и так слишком любишь спорить.
Покраснев, она закатила глаза, попросила меня заткнуться и снова повернулась к группе. Я с трудом сдержал улыбку.
– Перестань корчить мне рожи, – заявила она.
Я рассмеялся:
– Откуда ты знаешь, что я делаю? Ты даже не смотришь на меня.
– Мне не нужно смотреть на тебя, чтобы понять, что ты опять корчишь рожицы.
Я наклонился и прошептал ей на ухо:
– Может быть, я делаю это потому, что люблю тебя и мне нравится, когда ты споришь? Я могу показать тебе, как сильно мне это нравится, когда мы вернемся в отель.
– Лучше сними отдельную комнату, – сказала Ами, сочувственно переглядываясь с Лукасом, когда тот пристегивался ремнями к шкиву.
Но затем она обернулась и встретилась взглядом с Оливой через всю платформу. Мне не нужно участвовать в тайной телепатии близнецов, чтобы понять, что Ами не просто счастлива за свою сестру, она в восторге. Ами – не единственная, кто верит, что Олива заслуживает каждой частицы блаженства, которое может предложить этот мир. Когда я вижу, как Оливия расцветает, это дает мне жизнь. Теперь мне просто нужно заставить ее согласиться выйти за меня замуж.
* * *
Я думаю, что нашел свой момент, когда четыре ночи подряд мы наблюдали закат. Закаты здесь настолько сюрреалистичны, будто они созданы компьютером. Небо напоминало мне многослойное пастельное суфле. Солнце, кажется, не хочет здесь полностью исчезать за горизонт. Ну где еще увидишь, как оно медленно уменьшается в размерах, пока не станет всего лишь крошечной точкой света? А затем – пуф – и оно исчезает!
Именно в такой момент я и поднял телефон, делая селфи с Оливой на пляже на фоне успокаивающего пурпурно-голубого неба. Ветер развевал по лицу ее волосы, и мы оба были немного пьяны от счастья. Мы зарывали в теплый песок наши босые ноги, и счастье просто сияло на наших лицах. Так получилась чертовски классная фотография.
Я смотрел на нее сверху вниз, и внутри у меня все немного кружилось. Я так привык видеть ее рядом, привык к тому, как она прижимается к моему плечу. Я понял, как люблю ее глаза, ее кожу и ее улыбку. Люблю наши дикие моменты и наши тихие моменты. Люблю спорить и смеяться с ней. Мне нравилось, как непринужденно мы с ней выглядим рядом друг с другом. Последние несколько дней я провел в мучительных раздумьях, когда сделать предложение, и мне пришло в голову, что это надо сделать именно в такой момент, в таком тихом месте, где мы только вдвоем наслаждались прекрасной ночью. Ами и Лукас в ту ночь гуляли немного дальше по пляжу, омывая ноги в плещущихся волнах, и поэтому нам казалось, что этот маленький участок песка полностью принадлежит нам. Я повернулся к ней, чувствуя, как оглушительно бьется мое сердце.
– Эй!
Она улыбнулась мне в камеру, забирая у меня смартфон:
– Здесь очень мило.
– Мило, – со вздохом согласился я, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Давай подпишем эту фотографию, – сказала Оливия, не обращая внимания на мой внутренний хаос, на мою мысленную подготовку к одному из самых значимых моментов в жизни.
– Хм… – проговорил я, чувствуя что немного сбит с толку, но тем не менее размышляя, как подыграть ей. Наклонившись ко мне, она разразилась смехом.
– Вот вариант: «Она сказала «Да»»! – предложил я.
– О боже, это действительно хорошая фотография. Именно такие отпускные фотографии люди в Миннесоте ставят на каминную полку в инкрустированных ракушками рамках, чтобы в зимнюю непогодь напоминать себе о летнем солнце.
