Хлебные законы не были исключительно внутренним делом Британии. В 1824 г. журнал The Oriental Herald опубликовал «Письмо о скрытых ресурсах Индии» г-на Уитли, калькуттского адвоката, адресованное президенту Контрольного Совета, в котором он напрямую увязывал действие хлебного закона и деятельность Ост-Индской компании с неблагополучным положением колонии:
«Так как все богатство нации состоит из сельскохозяйственной и промышленной продукции или продукции деревень и городов, то для увеличения богатства она должна все время прибавляться. Если вся земля, принадлежащая нации, обрабатывается, и весь урожай собирается, то невозможно обеспечить дополнительный прирост доходов деревень. Если все излишки сельскохозяйственной продукции поступают в города, где обмениваются на промышленные товары, то при отсутствии импорта иностранного зерна или продовольствия города производят ровно столько продукции, сколько надо для обмена на деревенский товар. Поэтому нет возможностей для увеличения городского производства. В таких обстоятельствах отсутствуют перспективы увеличения богатства нации без ввоза иностранного зерна в города, которые за счет этого смогут повысить количество своей продукции… Если же не сделать этого, то производительные силы государства исчерпают себя. Таково реальное положение дел в Англии… После того как железо и уголь обеспечили безостановочную работу паровых двигателей, а наши машины стали намного превосходить по качеству станки из других стран, не может быть сомнений, что наши города смогут в течение длительного времени создавать продукцию более дешевую, чем города в других государствах, и таким образом обеспечивать приток дешевого зерна именно к себе… Если открыть торговлю зерном, то оно хлынет в Англию из разных независимых стран. Но Англия обладает огромными возможностями по увеличению своего богатства за счет ее обширных и продуктивных колоний. Но до тех пор пока политика по отношению к ним, а также система у нас дома не изменятся, никакой материальной выгоды не будет ни для Англии, ни для них. Так как наибольшие сельскохозяйственные излишки можно заполучить из Индии, то очень важно проанализировать политику именно там. Невозможно не отчаиваться от того, сколь мало было сделано за годы обладания ею для улучшения ее положения и подъема на наш уровень цивилизации… Почему у нее не должно быть таких же больших и богатых городов, хороших дорог, протяженных каналов, больших парков, прекрасных площадок для отдыха; почему сельское хозяйство, промышленность и навигация не должны быть столь же совершенны, сколь и наши…».
Далее говорилось о перенаселенности Индии и крайней бедности ее жителей. И в качестве панацеи предлагалась СОВЕРШЕННО ДРУГАЯ СИСТЕМА. Для ее внедрения нужно было сделать две вещи: изменить систему равного наследования земли (когда земля делится между наследниками) на наследование по праву первородства. Вторая мера предполагала разрешение британским подданным становиться СОБСТВЕННИКАМИ ЗЕМЛИ в Индии…
«Будь это так, сейчас в Англии было бы много собственников индийских угодий, которые преумножали бы богатство Индии за счет отправки туда мануфактурной продукции в качестве расплаты за изъятые сельскохозяйственные излишки… Если бы такие изменения произошли… если бы дана была возможность свободному проникновению европейской науки и навыкам за счет НЕОГРАНИЧЕННОЙ КОЛОНИЗАЦИИ, то Индия давно уже напоминала бы Англию по уровню благосостояния. Индийскими сельскохозяйственными излишками могли быть продовольственная и сырьевая продукция. К первой относятся зерно, мука, сахар, кофе, рис, специи, табак, чай и т. д., ко второй хлопок, шелк, шерсть, индиго, селитра, лаки, кошениль, древесина и т. д… Крайне досадно для Англии, что хлебный вопрос находит столь малое понимание даже у представителей кабинета» [The Oriental Herald 1824: 275–281].
Это лишь один из многочисленных примеров, демонстрирующий отношение к меркантилисткой политике британского государства и к деятельности Компании. Такого рода публикации то и дело попадались на страницах английской и индийской прессы в рассматриваемый период, однако серьезного воздействия на власть предержащих пока оказать не могли.
* * *
Тем не менее деятельность чиновников Ост-Индской компании, в частности Р. Дженкинса, в рамках предоставленных ему полномочий вполне соответствовала провозглашенным задачам по укреплению мира, порядка и налаживанию системы земельного налогообложения и созданию благоприятных условий для ведения бизнеса. Стоит обратить внимание на то, что в отчетах, текстах договоров, письмах нагпурских резидентов, суперинтендантов и их адресатов в Калькутте начал складываться определенный набор языковых клише, которые являлись маркерами колониальных текстов на протяжении всего XIX в., и отражали уже сформулированные к тому времени интересы метрополии в Индии и, как следствие, подходы к ее управлению. Появились такие слова и словосочетания, как «защита частной собственности», «порядок», «мир и спокойствие», «правила и нормы», «стабильность благосостояния» и т. д. Зазвучали патерналистские ноты по отношению к радже, который удостаивался слов похвалы за «хорошее» правление, выражавшееся в поддержании внедренных британцами практик администрирования, сохранении мира. Ф. Б. С. Уайлдер, сменивший Дженкинса на посту резидента (1827–1830) так отзывался о Рагхуджи III: «он очень разумен и сообразителен, у него мягкий и покладистый характер, он выказывает желание улучшать свою страну и способствовать счастью своих подданных…»
[144] (цит. по [Синха 1967: 169]). Хотя прямого вторжения со стороны английского бизнеса на поля индийских крестьян еще не произошло, но благоприятная почва для него уже подготавливалась.
В 1826 г. Рагхуджи III исполнилось 19 лет. Переход управления из рук британцев к нему был оформлен договором, который долго согласовывался Дженкинсом с калькуттскими властями. В то время как резидент считал эти действия преждевременными, правительство в Бенгалии при поддержке лондонских чиновников настаивало на незамедлительной передаче власти, что явно не совпадало с чаяниями заинтересованных в индийской торговле британцев о «неограниченной колонизации». Договор, подписанный 1 декабря, передавал под полный контроль раджи только дистрикт Девгад (ниже Гхтов, с Нагпуром), другие дистрикты Девгад (выше Гхатов), Чан-да, Чхаттисгарх и Венганга оставались под британским суперинтендантством. Суперинтенданты действовали от имени раджи, но подчинялись приказами резидента. Однако доходы от этих дистриктов в размере 17 лакхов рупий после покрытия военных и гражданских расходов поступали в нагпурскую казну
[145]. Сразу после этого Дженкинс покинул Нагпур. Административная система, основанная им, сохранилась при правлении Рагхуджи III. Спустя три года, в октябре 1829 г., генерал-губернатор Бенгалии Уильям Бентинк (1828–1835) инициировал пересмотр статей договора с тем, чтобы «поддержать независимость и достоинство раджи» (цит. по [Синха 1967: 174]), чему Уайлдер, также как и Дженкинс, воспротивился. Однако новое соглашение было подписано. По его условиям оставшиеся дистрикты передавались под управление раджи. В обмен на это он должен был ежегодно уплачивать британскому правительству 8 лакхов рупий для поддержания субсидиарных войск. Армия раджи полностью передавалась ему и находилась на его содержании. Также статья 3 договора предусматривала, в случае если «будут иметь место серьезные и систематические нарушения в процессе администрирования, игнорирование советов и замечаний, нарушение общественного спокойствия, угроза стабильности благополучию населения, тогда Его Высочество передаст обязанности по управлению достопочтимой Компании, которая назначит своих чиновников на срок, который сочтет необходимым»
[146].
