Именно во время правления Джаноджи между ним и первыми губернаторами Бенгалии Робертом Клайвом (1758–1760; 1765–1767) и Генри Ванситтартом (1760–1765) завязались весьма непростые отношения. По договору 1751 г. бенгальский наваб должен был выплачивать маратхам чаутх с трех провинций – Бенгалии, Бихара, Ориссы. Примерно до 1759 г. это исправно исполнялось. Однако после ослабления маратхских позиций, особенно в результате проигрыша у Пани-пата и укрепления положения британцев в Бенгалии, последние стали манкировать этой обязанностью, а начиная с 1765 г. и вовсе перестали реагировать на просьбы Джаноджи об уплате чаутха. Кроме того, воспользовавшись тем, что договор был утрачен, британцы настаивали на том, что Орисса была передана в пользование Бхосле взамен всех трех чаутхов [Мотт 1930: 18] и ставили условием уплаты этой подати возращение Ориссы под свой контроль и право иметь резидента при нагпурском дворе, на что Джаноджи не соглашался. Орисса была ценным приобретением его отца с важными городами Балешвар, Каттак и Джаганнатхпури. Последний был известным паломническим центром, приносившим огромные доходы
[37]. Для британцев же Орисса была тем куском земли, обладание которым могло сомкнуть их пока еще разорванные территориальные владения на западе субконтинента в единую, непрерывную цепь от Бенгалии до Мадраса. У терзаемого выяснением отношений с пешвой и низамом Джаноджи не было достаточных сил, чтобы вступить в военное соперничество с британцами и отстоять завоеванные Рагхуджи привилегии. В свою очередь ост-индские чиновники, только-только утвердившиеся в Бенгалии и Бихаре, старались избегать столкновения с самой значительной силой на субконтиненте. Поэтому урегулирование этого вопроса было облечено в форму многолетних переговоров, сопровождавшихся обменом письмами, делегациями, бесконечным согласованием условий, формулировок и т. д. и поскольку маратхам никто добровольно дань не вручал, санады были не чем иным, как авансом последующих вознаграждений, уведомлением о том, что воины будут признаны собственниками земель, которые они смогут подчинить» [Глушкова 2016: 209]. Как пишет С. Г. Коларкар: «Английское терпение было подвергнуто жесточайшему испытанию, британцы отчаялись подписать соглашение» [Коларкар 1984: 436]. К моменту смерти Джаноджи дело не сдвинулось с мертвой точки. В том числе это объяснялось тем, что Канакпурское соглашение 1769 г. между пешвой и Джаноджи положило конец любым возможностям политического альянса между последним и Ост-Индской компанией [Синха 1967: 26]. Что касается британцев, то, по мнению Р. Синхи, такая ситуация была результатом не только дипломатических провалов, но и экономической несостоятельности, у них не было достаточно денег, чтобы удовлетворить требования нагпурцев [Там же: 30].
Глава 2
Заочная колонизация: с компасом, шагомером и секстантом по землям нагпурского раджи
Томас Мотт
От этого времени сохранились первые записи британцев о владениях нагпурских раджей. В 1766 г. Роберт Клайв отправил в земли раджи английского купца Томаса Мотта
[38] на переговоры. Мотт получил инструкции изучить ситуацию при дворе Джаноджи, оценить его силы, собрать информацию о хозяйстве страны, а также выяснить, «уступит ли раджа Ориссу [британцам. – С. С.] взамен ежегодной контрибуции, что обеспечит непрерывность британских владений в Индии и укрепит их безмерно» [Мотт 1930: 2]. Сразу надо сказать, что миссия закончилась неудачно. Как раз незадолго до этого Нагпур был разорен пешвой и низамом и, как сообщил Мотту субедар Ориссы Бхавани-пандит, уполномоченный вести переговоры от имени раджи, «его хозяин вынужден был оставить любые помыслы о союзе с британцами в настоящий момент» [Там же: 29]. Такие обстоятельства изменили планы Мотта, который отказался от поездки в Нагпур и решил завершить свой путь в Самбалпуре, где находились алмазные копи и куда также предлагал Мотту заехать «нуждавшийся в средствах» генерал-губернатор и «организовать торговлю драгоценными камнями» [Там же: 1]. С этой задачей Мотт тоже не справился.
Дневник Мотта «Описание путешествия к алмазным копям в Самбалпуре в провинции Орисса» – это путешествие во времени и пространстве, в котором сменяющим друг друга календарным датам соответствуют точно зафиксированные мили преодоленного расстояния. Он покинул Калькутту 13 марта 1766 г. Нет необходимости останавливаться подробно на изложении его пути, так как он пролегал в той области, которая находится за пределами данного исследования. Ниже приведены лишь некоторые выдержки, чтобы показать, что именно его интересовало в дороге, и как он описывал увиденное.
«Я пересек реку Суварнарекха
[39] 25 марта и вступил в страну Мохар Банг. Я миновал форт Омерднагар, расположенный в миле от дороги по правой стороне… рядом вырыт глубокий ров, земля из которого образует вал, на котором высажен кустарник с трехдюймовыми и острыми шипами, что делает его непреодолимым…
Баласор – большой город, в милю длиной и в полмили в его самой широкой части. Он стоит на реке Бори Беллаун, вода в ней обычно находится на уровне восьми футов и пригодна для перемещения судов в сухие доки, которых здесь много. Но весной вода поднимается выше. По реке могут ходить суда грузоподъемностью не более ста тонн, однако они не в состоянии преодолеть устье за исключением весенних месяцев… Со здания английской фактории
[40] открывается прекрасный вид. С юго-запада на северо-запад лежат равнины, которые граничат на расстоянии в двенадцать миль с горами Нилгур. К югу возвышается аккуратный городок… К востоку видны изгибы реки Бори Беллаун, протекающей по местности, усеянной деревнями насколько хватает глаз… К северу располагаются невозделываемые угодья, орошаемые речной водой… 1 мая я покинул Будрак рано, пересек реку Солиунди шириной в триста ярдов, в это время года пригодную для переправы вброд. Я прошел не более четырех миль и обнаружил ручей всего в двадцать пять ярдов шириной, но такой глубокий и быстрый, что мне пришлось нанимать лодки, чтобы перебраться на другой берег. Он называется Тунда-Нулла, через него есть хороший каменный мост, но поврежденный у основания с обеих сторон стремительным потоком. 2 мая я вступил на территорию паргана
[41] Даумнагар и через две мили перешел еще через один ручей по каменному мосту, давно не ремонтировавшемуся, но пригодному для провоза пушек…» [Там же: 2, 4, 10].
