— Конечно, пойдём, медвежатки мои. Как же я без вас-то? — ответил он, нежно обнимая их.
Выйдя на улицу вслед за Дедушкой, я наблюдал, как он играет с ребятнёй, и вспоминал своё детство. Я по-доброму завидовал, что каждый день они могли общаться с родителями и близкими людьми. Заливистый смех детей и громогласный хохот деда заряжали атмосферу радостью и счастьем.
Резкий звук, напоминающий треск падающего дерева заставил меня вздрогнуть. Свет во всех окнах внезапно погас. Старик с детьми и все находившиеся на улице привычным движением упали на землю. Закрыв голову лохмотьями и свернувшись в клубок, они стали напоминать то ли кочки, то ли комья лесного мусора.
— Быстрее ложись! — прокричал Дедушка, высунув кончик носа из своего укрытия.
— Что случилось? — спросил я, послушно превратившись в кочку.
— Патрульный фарнолёт… Под треск дерева у нас вой сирены переделан. Видишь холм справа? — старик указал взглядом на горку, возвышающуюся за деревьями. — Там человек наш сидит, наблюдает.
— Да-а… виртуозы маскировки, — снова восхитился я изобретательностью Страдальцев.
Проведя больше двух беззаботных месяцев на свежем воздухе, да ещё и занимаясь интересным делом, я чувствовал себя даже здоровее, чем раньше.
— Может, всё-таки останешься, сынок? Наши-то уж больно тебя полюбили. А мне такой помощник ой как пригодился бы, — в очередной раз уговаривал меня Дедушка.
Отведя в сторону глаза, я ничего не ответил.
— Да понимаю, понимаю, ты, небось, планы великие строишь и наша глухомань тебе без надобности, — улыбнулся он.
— Не боитесь отпускать меня? — спросил я. — Всё же я Охотник на Страдальцев, а за это время узнал достаточно ваших секретов.
— Чему быть, того не миновать, — усмехнулся старик. — Хотя кажется мне, не станешь ты вредить нам. Или ничегошеньки не понимаю я в людях и жизнь зря прожил.
Да, мне совершенно не хотелось снова испытать то липкое чувство предательства, которое я пережил в развалинах старого Лондона. Я проникся сочувствием к этим людям, спасшим мне жизнь. Как же замечательно, что это был последний рейд, и я больше никогда не буду, да и не смогу быть Стратером — Охотником на Страдальцев.
Моё время занимала не только работа в лаборатории. Ещё мне удалось прочитать множество литературы. Удивительно насколько здешняя жизнь в отличие от моего мира была близка к тому, о чём говорилось в книгах. Разговор, естественно, не о быте, а об идеалах и мировоззрении.
Мне начинала нравиться философия Страдальцев, хотя я был не в силах признаться в этом даже самому себе. Видимо, я действительно ещё не созрел для таких перемен, но зерно сомнения было посеяно в моём сердце и начало медленно прорастать. Здесь никто не хотел убить меня, никто не хотел, чтобы я кого-нибудь убивал. Все просто жили, радуясь тому, что имеют. Я прикипел к местным обитателям, к их добродушным и улыбчивым лицам. К духу свободы, который здесь царил. А Дедушка за это время стал для меня самым близким человеком на Земле. Я чувствовал, что этот мир, в который случайно забросила меня судьба, навсегда оставит в душе неизгладимый след. Мне совершенно не хотелось покидать новых друзей, но пришло время возвращаться…
Последние дни я часто думал о словах Колмана про масштабную операцию в регионе и понимал, что скоро эту идиллию могут разрушить. Я не мог позволить, чтобы их гимн превратился вдруг в погребальную песню, которая завершится раздирающим душу воплем. Поселенцы, обременённые большим количеством детей и стариков, не смогли бы далеко уйти и уж тем более держать оборону перед целой армией. Нужно было что-то придумать.
— Вот, сынок, возьми, — старик протянул мне стопку толстых тетрадей. — Здесь результаты трудов моих. И ещё, я тут давеча над твоей идеей поработал, кое-какие мысли свои добавил… Возьми, думаю, сможешь всем этим разумно распорядиться.
— О, сэр, — проговорил я дрожащим голосом, радуясь неожиданному подарку. — Я так благодарен…
— Бери, бери, — сказал дед, украдкой смахивая слезу.
Мы крепко обнялись. Попрощавшись, я побрёл в лес. Пройдя несколько шагов, повернулся и громко крикнул:
— Спасибо! Спасибо за всё! Я буду помнить вас всегда!
Я двигался к линии фронта. Из-за боевых действий всех мирных жителей из этих мест давно эвакуировали. Ближайшим населённым пунктом была приграничная учебная база Корпов, затерянная в восточных предгорьях Южного Урала.
Путь занял почти пять дней. Маршрут был сложным. Мне пришлось пробираться по лесам и болотам, форсировать реки и взбираться на возвышенности. Совершенно выбившись из сил, полуголодный и грязный, я наконец-то добрался до цели.
Глава 20
— Ты только посмотри. Эти Страдальцы так расплодились, что стали считать базу Корпов своей территорией, — возмущённо пожаловался караульный напарнику. — А ну-ка стоять! Кто такой?
Вид у меня действительно был не самым презентабельным. Одетый в лохмотья, грязный, небритый и покусанный гнусом, я походил не просто на Страдальца, а на его карикатуру.
— Послушай, боец, — обратился я к солдату. — Я — сержант Виктор Блэйз из специального отряда по борьбе со Страдальцами. Сообщите обо мне начальству.
— А общение со Страдальцами заразно, — прыснул он, оглядывая меня. Солдат вскинул оружие и уже серьёзным тоном продолжил: — Лучше не шути со мной, парень. Брось котомку на землю. Подними руки. Так… Заведи их за голову и встань на колени… Посмотри-ка, что там у него, — кивнул он напарнику.
— Тут только какие-то тетради, — сказал караульный, проверив вещи, и принялся ощупывать меня. — Кроме самодельного охотничьего ножа — ничего. ЛУНа нет, Око, похоже, отключено.
— У юго-западного входа задержан нарушитель, — сообщал караульный по линии связи. — Ага… Сам пришёл… Очень странный тип… Да брось, Адиль… Приезжай, сам посмотри… Утверждает, что он Стратер… Ну да… Назвался сержантом… э… как его?
— Блэйз, — подсказал напарник.
— Точно. Сержантом Блэйзом.
Через несколько минут я заметил приближающийся рашер. Он скользил в десяти дюймах над поверхностью земли, плавно огибая рельеф. Транспорт такого типа был довольно популярен. В отличие от колёсных фарноходов такие машины не нуждались в дорогах, могли преодолевать препятствия высотой до пяти футов и парить над водной гладью.
Рашер бесшумно подплыл к проходной, и из него выпрыгнул начальник караула.
— Да, странный тип, — сказал он, оглядев меня. — Я всегда считал Стратеров… Но не до такой же степени, — ёрничал он. — Наденьте на этого… хм… сержанта наручники и в кузов его. В карцере быстро расколется, кто он и зачем пожаловал в гости.
Жёсткие нары тесной камеры после пятидневного путешествия показались мне пуховой периной, и я моментально заснул.
— А ну поднимайся! — грубый тычок в бок заставил меня пробудиться.
