— Я не это имел в виду. Просто переживаю за тебя. Ты заболела, а у нашей работы никакого расписания, никакого регулярного приема пищи. Ты показываешься врачу?
— При необходимости.
— Грей…
— Я не собираюсь раскрывать больше информации, чем необходимо. Ты сам меня этому учил. Я принимаю лекарства, и врач сказал, что бок поболит, это нормально, я выздоравливаю.
Она подняла вверх большой палец.
— Так в чем дело? Проверяешь, жив ли еще Иан О’Доннелл?
— Разве двое старых друзей не могут просто поговорить минутку?
Ник и Грей знали друг друга двадцать четыре года, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать. Тогда они были как брат и сестра. Они выросли, и Грей влюбилось в него. А он сказал, что она для него недостаточно зрелая. Обидевшись, она поставила их дружбу на паузу и общалась с ним только как с работодателем. Да, сэр. Нет, сэр. Спасибо, сэр. И он избегал ее: никаких случайных встреч в коридорах, никаких столкновений на кухне или на стоянке.
Но в мае они снова стали общаться, подобрали свою дружбу, словно пожелтевшую газету, лежавшую на ветхом крыльце. Как раз вовремя — у Грей лопнул аппендикс.
А теперь ее старый друг ухмылялся.
— Я удивился, что ты захотела стать детективом, — придется работать с людьми, которым платят за любопытство.
— Да, и любопытные люди говорят мне, что ты захаживаешь к биохимичке. Я тоже удивлена. В смысле у нее столько мозгов, в голове одни формулы. И теперь вы вместе?
Его улыбка стала шире.
— Удивлен, что тебя это заботит. Ведь в девяноста восьми процентах случаев ты меня игнорируешь. Ладно, что с твоим делом?
— Дурацкое.
— Да? — Ник скрестил длинные ноги и поправил складки своих итальянских шерстяных брюк.
— Он…
— Придурок? Но он не такой, как обычные придурки, которые ищут сбежавших подруг.
— Нет? Потому что душок от него именно такой.
— Ну, он друг, — сказал Ник. — Давным-давно он меня зашивал. Я подумывал самому по старинке заняться его делом, но мы уезжаем из города с…
— С биохимичкой, — закончила Грей, ухмыляясь.
Ник вытер пальцы о мятую салфетку.
— Она вечно жалуется, что я ее никуда не вожу. Думаю, я просто чего-то не понимаю. Все пляжи выглядят одинаково. Океан синий и мокрый или зеленый и мокрый. В май-тай льют этот отстойный «Малибу», а эти мерзкие комары кусаются везде одинаково. Экономьте свои деньги. Оставайтесь дома.
Грей подперла подбородок рукой:
— Ты такой романтик.
— В общем, меня в городе не будет, поэтому я не могу разобраться с этим делом, но я подумал, что ты легко с ним справишься и без особого надзора.
— Он упомянул, что никогда не встречался с родителями Изабель. Ты не знаешь почему?
— А ты спросила его?
Когда Грей не кивнула, он сказал:
— Надо о таком спрашивать, это твоя работа.
На кухне зазвенели стеклянные бутылки.
Ник оглянулся через плечо: на кухне стало больше людей.
— Пиво?
— Похоже на то.
— Хочешь бутылочку?
— Неа. Я же не пью пиво, помнишь?
Он снова взглянул на группу сотрудников.
— Я помню. Просто не верю.
— Можно, я скажу кое-что? Раз уж теперь я курсе дела… Я знаю, что это наша работа, — сказала она, — но с сотворения мира каждый день начинается и заканчивается тем, что женщина бросает мужчину. Это происходит на семи континентах в более чем ста девяноста странах мира. И даже на Плутоне.
— Таких, как он, женщины не бросают.
— В этом вся и проблема. И именно поэтому я просила не назначать мне клиентов-мужчин.
— Он бесит тебя, потому что эго у него размером с мой член.
Грей закатила глаза.
— Как низко, Ник.
— Да, до самых колен, детка. До колен.
Он резко вскочил с кресла.
— Как ты можешь сидеть, когда там, черт возьми, бесплатно раздают пиво?
— Не бесплатно, — сказала она, обращаясь к его спине. — Ты за него платишь.
Ник выскочил из ее кабинета и присоединился к толпе у стойки для завтрака.
И как бы она ему все рассказала? Сказала бы, что Иан О’Доннелл — друг Ника — бьет женщин?
Грей натянула бисерный шнур жалюзи, и только один лучик солнечного света остался на ее блокноте. Она потерла виски — подкатывал еще один приступ головной боли, звенящей за глазами. Все потому, что она не надела очки, говоря с Домиником Рейдером. И потому что кондиционированный воздух и высокая влажность усугубляли старые травмы.
Ник вернулся в ее офис, сжимая две бутылки «Флэт Тайр».
— Какую часть фразы «я не пью пиво» ты не понял? — спросила она.
Он фыркнул.
— Это не для тебя, дорогая. Эту, — он поднял одну из бутылок, — я возьму с собой. Ты бывала на Кауаи?
— Давно не была.
Грей не покидала континентальную часть США с 2008 года.
— Вот куда я ее везу. Забронировал нам люкс, и я даже взял машину в аренду.
Он свинтил крышку с пива, которое собирался выпить прямо сейчас и опустошил половину.
— Она, должно быть, гений и в лаборатории, и в постели, раз заставила тебя арендовать машину.
— Твое первое крупное дело. Круто, да?
— Ага.
— Думал, ты будешь довольнее, если тебя отправят искать людей.
Грей моргнула.
— Это мое максимально довольное лицо стервы.
— Ты ведь справишься?
Поддеть ее он не пытался.
— И да, ты говорила, что не хочешь помогать придуркам находить сбежавших девушек…
Грей улыбнулась.
— Все нормально. Я все время помогаю придуркам. Вот сколько раз я помогала тебе?
— Я серьезно.
Глаза Грей бегали по ее кабинету — малиновая орхидея, Эд Руша и его «Идея», плавающая в сером, и «Абсолютный конец» в синем.
Что, если…
Она нашла на телефоне текстовое сообщение Изабель Линкольн и прочитала его Нику.
Он хмыкнул.
Грей моргнула.
— И все?
— Иан не такой.
Ее ноздри раздулись.
— Раз он твой друг, он не может быть придурком?
— Придурок и убийца жен — разные вещи.
— Я знаю.
— Я уверен, поэтому и дал тебе это дело.
