Водитель посмотрел на ее отражение в зеркале заднего вида.
— Вас подождать?
Она отсчитала двадцатки, чтобы заплатить за проезд и дать чаевые.
— Это вас не затруднит?
— Мне больше нечего делать, кроме как ждать.
— Встретимся в «Шевроне» у начала пустыни.
— Это почти тридцать минут ходьбы отсюда.
— Мне больше нечего делать, кроме как идти пешком, — сказала она.
Он протянул ей свою визитную карточку.
— Я буду там.
— Да, но если меня там не будет, — сказала она, доставая связку ключей, — или если я не позвоню вам до четырех часов, уезжайте. — Она надеялась, что на заправке будет телефонная будка.
— Хорошо, — добавил он. — Будьте осторожны, мисс.
Она прошла мимо темных домов и оказалась у дома 595.
Участок все еще выглядел неплохо, благодаря требованиям ассоциации домовладельцев. Ландшафт пустыни не изменился. Не изменилась и брусчатка из песчаника на подъездной дорожке. Взгляд Грей скользнул по дому в поисках камеры слежения или дверного звонка. Ничего. Свет был выключен.
Она сжала связку ключей, которую хранила в сейфе. Ключ от дома, ключ от «Ягуара», ключ от «Рендж Ровера», ключ от почтового ящика… Хоть сердце Грей и готово было выпрыгнуть из груди, она спокойно натянула черные перчатки, а затем пошла по тротуару, как будто она была одной из жительниц района. Она подошла ко входу.
Пожалуйста, хоть бы получилось.
Затаив дыхание, она вставила ключ в дверной замок.
Глава 49
Щелчок.
Ключ подошел.
Грей ахнула в изумлении, ее словно пронзил электрический разряд, когда она толкнула… открыла… эту дверь и переступила порог.
В прихожей было темно и холодно. Настоящее логово вампира.
Она вытащила нож из сумки и прокралась в гостиную.
Мягкий диван и кресло, обивку которых украшал узор «огурцы», такой же пестрый напольный коврик и занавески в тон.
Больше никакого хаки. И никакого желтого.
К камину…
На каминной полке стояли фотографии в рамке: Шон и привлекательная латиноамериканка с ярко накрашенными глазами. Миловидная девочка-подросток в белой футбольной форме. Симпатичный парень держит в руках футбольный мяч. Ребята были слишком взрослыми для того, чтобы быть детьми Шона, но он мог быть отчимом. Жили они в доме Натали.
Шон и Натали Диксон так и не учинили бракоразводный процесс. Ему не пришлось ждать от нее подписи в прошении о разводе; публикации объявления в растиражированной газете оказалось достаточно.
Грей впилась взглядом в этих детей.
Подонок. Он положил конец этой мечте ради нее.
Она действительно собиралась это сделать?
Да, черт возьми.
Она поплыла на кухню и трясущейся рукой открыла холодильник. Молоко. Десяток яиц. Блюдо, завернутая в фольгу. Бутылки вин. Коробки «Ланчеблес». Банки «Пабст Блю Риббон». Шон любил это пиво. Поэтому она взяла с полки последние бутылки. Открыла каждую и вылила пиво в раковину, оставив тару на столе.
Подонок.
Остались ли еще пятнышки ее крови под гранитной столешницей бара? Она истекала кровью внизу, истекала кровью у двери кладовой. Один раз в День Независимости. Один раз за день до уплаты налогов. И в последний раз, в августе…
Грей прокралась вверх по лестнице. Дверь в первую спальню была открыта. Она заглянула. Плакаты с Джеймсом Леброном и Расселом Уилсоном. Грамоты. Ленты. Награды. Во второй спальне были нежно-пурпурные стены. Плакаты с Рианной. Грамоты. Награды. Кукла «Американ герл» в кресле-качалке. В конце коридора располагалась хозяйская спальня. Двойные двери, ведущие туда, были открыты.
С божьей помощью Грей удалось не потерять самообладание, пока она на цыпочках шла к своей старой спальне. Она стояла у порога, пока ее сердцебиение не замедлилось с галопа на рысь. И тут она увидела.
Постельное белье все с теми же причудливыми турецкими «огурцами». Вычурные лампы. Тахта. Телевизор с плоским экраном. Большая кровать. Куча белья на пути к хозяйской ванной. Со всеми этими подушками это была уже не кровать Грей. И не ее ванная. Только не с этими полотенцами. Одежда Шона, в том числе кашемировый свитер, который она купила ему на Рождество, — все это висело на его стороне гардероба, а вот одежда на другой стороне, эти каблуки и ремни… не ее. Ковер тоже другой: синий вместо белого. Грей буквально залила кровью тот белый ковер. Вывести эту кровь было бы ох как непросто.
Ей нужно было выпить.
Грей вернулась в гостиную и села на диван. Если первой вернется красивая латиноамериканка, Грей расскажет женщине об отчиме ее детей. Если же Шон вернется домой первым, то… собственно, «Мияби Эволюшн»
[2] для того и созданы. Плавная, равномерная резка. Всегда.
Прошло четыре часа, и вскоре золотой свет пробился сквозь жалюзи. Никто не переступал порога. Дверь гаража не издала ни звука. Грей сидела неподвижно. Она думала обо всем и ни о чем, проигнорировав внутренний голос, твердивший ей уходить. Она не обращала внимание на покалывание в своих немеющих ногах и ступнях, на переполненный мочевой пузырь и гул пустого желудка.
Дом клокотал балками и плитами, распаленными знойным солнцем.
В восемь часов она наконец подошла к окну гостиной.
На другой стороне улицы белая женщина с французскими косами держала под мышкой маленькую болонку, стараясь подобрать с тротуара газету.
— Извините, — крикнула Грей, переходя улицу. — Доброе утро!
Женщина улыбнулась ей.
Грей спросила о семье, которая жила в доме № 595.
— Они на озере Мид, — ответила женщина. — Я думаю, они вернутся на следующей неделе.
Грей позволила собаке лизнуть ей руку и будто бы невзначай спросила:
— А Шон с ними поехал, не знаете?
— Кто? — спросила женщина.
— Шон Диксон. Владелец этого дома.
Густые брови женщины нахмурились.
— Я не очень хорошо разбираюсь в именах.
— Он высокий, немного темнее меня. Симпатичный. Вы бы вспомнили, если бы увидели его.
Женщина покачала головой.
— Я переехала сюда всего три недели назад и встречалась только с Прешес и ее детьми, Кейденом и Сьеррой, так что… извините.
Еще был белый старик, который жил по правую сторону от дома № 595. Раньше там проживали Фил и Лоррейн с их тарелками, вечно закиданными остатками бутербродов, пока мать Лоррейн в Род-Айленде не понадобилась помощь, — тогда им пришлось переехать. Старик знал семью, в том числе Шона.
