Лучше сосредоточусь на проблеме с Сойер, университете, проекте следующей истории… Просто все что угодно представлялось мне лучше, чем переживать о жаре у меня в животе.
– У друзей все хорошо, – отозвалась я с небольшим запозданием и максимальной убедительностью, которую сумела изобразить. Было заметно, что папа хотел задать еще вопрос, но быстро передумал. – Ну а теперь рассказывай. Как прошло твое свидание на прошлой неделе?
Отец тяжело выдохнул и начал теребить этикетку на своей бутылке.
– Настоящий провал.
Я тоже вздохнула. Папа уже много лет пытался найти себе новую пару. Когда мне было пятнадцать, я даже как-то раз попробовала сама его кое с кем свести. И потерпела фиаско. Возможно, потому, что создала ему страничку на сайте знакомств и загрузила фото десятилетней давности. А еще выдумала папе пару-тройку хобби и от его имени написала нескольким одиноким женщинам.
После этого меня на месяц посадили под домашний арест.
– Что на этот раз произошло?
– Я был так занят, что чуть не забыл про встречу, поэтому поехал в ресторан прямо в рабочей одежде и… Ну, сама можешь догадаться, в какой восторг она от этого пришла.
Вот блин. Папин заляпанный комбинезон после долгого рабочего дня в мастерской – в самом деле не тот костюм, который представляешь себе при мысли о свидании. Не говоря уже о том, что он наверняка был с головы до ног покрыт опилками и пропах деревом и по́том.
– Пап, нельзя ожидать, что встреча пройдет хорошо, если заявляешься на нее в грязной рабочей одежде, – мягко произнесла я.
Он заворчал и поскреб отросшую щетину:
– Видимо, ты права.
– В следующий раз надень костюм, воспользуйся одеколоном и сбрей бороду. Этого будет достаточно для удачного ужина, поверь мне.
Отец умел по-настоящему хорошо выглядеть, когда хотел. Для своего возраста он оставался в довольно хорошей форме. Причина заключалась в тяжелом физическом труде, который папа выполнял изо дня в день. Со своими теплыми карими глазами и глубокими морщинками от смеха в уголках рта он казался невероятно симпатичным. Где-то там, несомненно, есть сотни женщин, которые приняли бы его с распростертыми объятиями. Нам просто надо их найти. Потому что, хоть я и не верила в подобное о себе самой, в отношении него была уверена: папа получит второй шанс встретить великую любовь.
– Передо мной встал выбор: опоздать или приехать в рабочей одежде, – объяснил отец свою странную логику.
Я сдержала улыбку:
– И ты выбрал комбинезон.
– Рано или поздно она бы все равно меня в нем увидела. Я не имел бы ничего против, если бы она пришла на свидание в форме после операционной, – сказал он, пожав плечами.
У меня возникло желание удариться головой об стол, но этому плану помешала официантка, которая поставила перед нами дымящиеся тарелки. Я заказала стейк сирлойн с запеканкой из шпината. От запаха сыра побежали слюнки.
– Что ж, в любом случае со Стейси мы больше не увидимся. – Папа тут же отрезал кусок от своего стейка. – Приятного аппетита.
Пока я медленно жевала мясо, взгляд скользнул к окну. Небо затянулось тучами, собирался дождь, и тем не менее открывающийся вид на долину оказывал на меня успокаивающее действие.
– Не волнуйся, пап, – снова заговорила я, когда проглотила. – Мы еще отыщем твою Ту-Самую. Где-то же она должна найтись. А если Стейси не понравился твой комбинезон, то она тупая овца.
Это вызвало у него улыбку. Какое-то время мы просто молча ели.
– Раз уж мы начали тему… Натаниэль и Ребекка переезжают в особняк Мэйнарда.
Я замерла, не донеся вилку до рта:
– Что?
Папа промокнул губы салфеткой, затем сложил ее и засунул под край тарелки. Все происходило словно в замедленном темпе.
– Он еще раз осмотрел его вместе с оценщиком, немного поторговался, а потом заключил сделку. Это хорошая недвижимость. Я уже давно задавался вопросом, когда ее кто-нибудь купит.
Очень медленно моя вилка легла обратно на тарелку. Сердце стучало где-то в районе горла. Мне стало холодно, а на внутренней стороне ладоней выступил пот. Грудь сдавило, и я постаралась дышать глубоко. Затем опять отвернулась к окну в надежде, что природа прогонит лютый холод из моей души, однако в этот раз ее силы не хватало. С таким она тягаться не могла. И ничто никогда не сможет.
– Я хотел, чтобы ты узнала от меня, Доуни, а не когда в следующий раз вернешься домой и об этом все будут болтать.
У меня получилось лишь качнуть головой:
– О’кей. Спасибо.
Папа потянулся через стол и взял меня за руку:
– Ты вправе злиться, Воробушек. Или грустить. Это абсолютно нормально.
Закрыв глаза, я кивнула. Потребовалось собрать все силы, чтобы не схватить тарелку и не швырнуть ее в окно. Мне нужно было срочно что-нибудь сломать. Выпустить гнев наружу, иначе я просто лопну. Взорвусь и разнесу все вокруг себя.
Нейту действительно хватило наглости купить особняк Мэйнарда.
Дом, о котором мы всегда мечтали, когда были подростками. Дом, в сад которого мы пробирались, чтобы с веранды заглянуть в гостиную. Дом с белым фасадом и темно-зеленой черепичной крышей, красивыми ставнями и высокими украшенными лепниной потолками. Наша общая мечта о будущем, которого у нас никогда не будет.
Я стискивала стакан с чаем, пока костяшки пальцев не побелели. Потом вновь посмотрела на отца с фальшивой, но, надеюсь, очень убедительной улыбкой на губах.
– Все в порядке, пап. Я рада за Нейта. Правда, – произнесла я мягким тоном.
У меня так и не хватило духу рассказать папе об истинной причине нашего разрыва. Мой отец умел быть необыкновенно упрямым и мало с кем дружил. Семья Даффи уже больше десяти лет принадлежала к узкому кругу его друзей. Только поэтому я наврала ему, что мы с Нейтом расстались по-хорошему, хотя все случилось ровно наоборот. Кроме того, я не хотела, чтобы папа за меня беспокоился. У него достаточно забот, и я собиралась быть для него не обузой, а сильной женщиной, которую он из меня воспитывал.
Мне стоило очень больших сил целыми днями притворяться, что все хорошо, и отпускать свою боль лишь по ночам. Но я справилась. Единственное, о чем знал папа, – это что наше расставание было тяжелым, собственно, как и почти любое расставание. Однако он поверил, когда я сказала ему, что мы просто чересчур молоды для таких серьезных отношений. Что из нашей совместной жизни ничего не вышло. Что мы попробовали, но не получилось, и мы решили закончить это, пока не стало поздно и один из нас не получил неизлечимую рану. Как они с мамой.
Чушь собачья.
Остаток вечера я прожила в режиме «зомби». Почти не следила за тем, что рассказывал мне папа, и отвечала на его вопросы хоть и максимально бодро, но немногословно. Я приклеила на лицо широкую улыбку, когда мы прощались, и крепко-крепко его обняла. Даже его родной запах опилок и дерева не смог меня утешить.
