– По-моему, там твой старик.
Я развернулась на табурете и посмотрела в сторону двери. В стейк-хаус зашел пожилой мужчина с тростью. На вид ему было около восьмидесяти.
– Ты уже час говоришь это о каждом мужчине, который входит в зал, – ответила я. – Постепенно это становится не смешно.
Она лишь пожала плечами, ухмыльнулась и продолжила вытирать стаканы. Пускай она старалась не подавать виду, я понимала, что она еще не на сто процентов свыклась с этой работой. Сойер была человеком, который бо́льшую часть времени проводил на улице. Она любила бродить с фотоаппаратом по округе и фотографировать все, что попадало в объектив – в стейк-хаусе она работала просто по необходимости.
Что именно у нее произошло, Сойер не рассказывала, однако я знала, что ей нужны деньги. И если можно скрасить ей рабочее время, сидя тут и слушая ее поддразнивания, то я с удовольствием это сделаю. К тому же мне уже не составляло проблем писать книгу в ее присутствии.
– Это, наверное, он, да? – спросила Сойер, и я закатила глаза.
– Ха-ха, Сойер.
– Воробушек!
Обернувшись, я одарила сияющей улыбкой отца, который направлялся ко мне с раскинутыми руками. Любовь ему явно к лицу. Он казался помолодевшим, надел джинсы и вязаный свитер, которые очень ему шли.
– Привет, пап, – сказала я и заключила его в объятия. Потом взяла его за плечи и окинула взглядом с ног до головы. – Классно выглядишь.
– Я прислушался к твоему совету и сегодня оставил комбинезон дома. Пойдем? – Он кивнул в сторону скамеек перед окном.
– Сначала я хотела тебе кое-кого представить, – откликнулась я. – Папа, это Сойер, моя соседка по комнате. Сойер, это мой папа, Стенли.
– А! Я о тебе уже наслышан. – Папа энергично пожал руку Сойер. – Приятно наконец встретиться лицом к лицу.
Сойер казалась совершенно сбитой с толку.
– О… эмм, взаимно.
Папа улыбнулся и после этого зашагал к столику. И я собиралась последовать за ним, как вдруг Сойер ухватила меня за запястье.
– Что? – спросила я.
Она открыла рот и сразу же закрыла. Тяжело сглотнула.
– Ты рассказывала обо мне отцу?
Я нахмурилась:
– Конечно. Я рассказываю ему обо всех своих друзьях.
Ошарашенно моргнув, она отпустила мою кисть. Затем на лице у нее отразилось облегчение.
– А, вот в чем дело.
– А ты о чем подумала? – поинтересовалась я.
Она просто помотала головой и отвернулась. Невольно я задалась вопросом, есть ли у нее вообще друзья, с чьими родителями она знакома. Об этом нам с ней обязательно надо будет поговорить.
В следующий час мы с папой ели свои стейки, и он рассказывал мне, как в данный момент шли дела в мастерской. Я закидывала его вопросами о Морин, и он делал то же самое, желая знать все об Эверли. Как же я любила такие встречи с отцом, особенно когда он настолько счастлив.
– Еще я бы хотел снова поговорить с тобой о прошлой неделе, – произнес папа после еды и вытер рот салфеткой.
– Мм? – Я как раз доедала последний кусочек своего стейка и витала на седьмом мясном небе.
– Я имею в виду Натаниэля, Воробушек.
Мясо внезапно стало похоже на горсть муки́. Я с трудом его проглотила и поспешно запила несколькими глотками лимонада.
– Просто я слишком остро отреагировала, пап. Честно, я не хотела тебя опозорить, но…
– Что? – Он наморщил лоб и облокотился руками на стол. – Ты вовсе меня не опозорила. Вполне понятно, что тебе неприятно видеть своего бывшего мужа с другой женщиной.
На слове на букву «б» я вздрогнула. Подобный разговор назревал давно, я это знала, однако легче от этого совсем не становилось.
– Папа, кажется, мне… мне нужно тебе кое-что сказать.
Тут же он отложил приборы в сторону и встревоженно посмотрел на меня.
Мне не удавалось выговорить ни слова. Я не планировала заводить этот разговор здесь и сейчас, поэтому понятия не имела, как начать.
– Ты меня пугаешь, Доуни. Выкладывай, – настойчиво произнес отец.
– Причина, по которой мы с Нейтом расстались… не в том, что мы отдалились друг от друга, – тихо заговорила я.
– А в чем?
Я прочистила горло.
– Нейт… мне… так сказать, изменил.
У папы открылся рот. Снова закрылся. Мне было видно, как у него на лице сменяли друг друга разные эмоции, прежде всего изумление.
– Что, прости?
Я собралась с силами и обратилась глубоко внутрь себя, чтобы найти мужество, которое мне понадобится, чтобы выдержать этот разговор.
– Он изменил мне с Ребеккой, – выпалила я. Сердце пустилось вскачь, ладони вспотели.
– Что? – убийственно тихо переспросил папа.
Перегнувшись через стол, я взяла его за руки. Мозоли у него на коже казались такими знакомыми. Родными.
– Это продолжалось долго. Он обманывал меня в течение нескольких недель. – Мне стоило невероятных усилий в конце концов рассказать ему, что на самом деле тогда произошло.
У отца из глаз посыпались искры. Неожиданно он вскочил и задел ногами стол, так что наши стаканы опасно покачнулись. Он обошел вокруг стола и сел на скамейку рядом со мной. А потом стиснул меня в кольце своих рук.
– Прости меня, пап, – шептала я, уткнувшись лицом ему в плечо. – Я не хотела, чтобы ты волновался. Только поэтому мы притворялись, что всё нормально. Увидеть Нейта и Ребекку в ресторане… все как будто вновь всплыло на поверхность. Прости, что я так долго ничего тебе не говорила.
Он молчал и просто обнимал меня. И хотя эти объятия запоздали на год, они оказались именно тем, что надо. Словно я нуждалась в этом моменте, чтобы окончательно со всем покончить. В уголках глаз выступили слезы и полились теплыми каплями по моему лицу.
– Я его убью, – произнес папа через некоторое время. Отстранившись от меня, он сделал соответствующий жест руками. Как будто пытался придушить воздух. – Изобью его. А потом растяну на верстаке.
Я слабо рассмеялась:
– Пожалуйста, не надо. Не хочу, чтобы это уничтожило твою дружбу с Шерманом и Еленой.
У него на лбу опять образовались морщинки, глубже, чем прежде.
– Поэтому ты мне ничего не рассказывала?
– Я знаю тебя, пап. Я понимала, как ты отреагируешь, и не хотела ставить твою дружбу под угрозу. Кроме того, я пыталась быть сильной и не показывать, как тяжело это по мне ударило. Я ведь стойкая Эдвардс.
– Доун, ты должна была сказать мне об этом намного раньше, – серьезным тоном ответил он. – Ты моя дочь. Моя семья. Это намного важнее, чем дружба.
