Я теребила уголок одеяла.
– Знаю.
– Просто хотел еще раз тебе это сказать.
Тишина меня нервировала, поэтому я попробовала вернуть в разговор изначальную легкость:
– Меньше женщин для Тристана, учту. Что еще?
На противоположном конце связи вновь зашелестела бумага.
– Так… Первая сцена секса мне не нравится.
Тут я села:
– Что-что? У меня хорошие сцены секса!
– Я же не утверждаю, что они плохие. Просто ты описываешь все так, как будто он слепо на нее набросился. Хотя она была такой же жадной, – деловым тоном заявил Спенсер.
– Чушь. Маккензи вела себя не так жадно, как Тристан.
– Еще как жадно. У нее яйца посинели не меньше, чем у него.
Я прыснула от смеха.
Сойер застонала и накрыла голову подушкой.
– Думаю, это ты могла бы подправить, – серьезно сказал Спенсер.
– Согласна. Что еще у тебя в списке?
Он прерывисто выдохнул:
– Глава двадцатая. Признание в любви Тристан делает в совершенно неподходящее время.
– Поэтому Кензи так ужасно и реагирует.
– По-моему, ее реакция даже уместна, вот только в какой-то момент Тристану нужно узнать, почему для нее это так тяжело. Не может же мысль о том, что Тристан ее любит, на самом деле так ужасать, или нет?
Я слабо улыбнулась:
– Нет, вовсе нет. Просто она была сама не своя после звонка Донована.
– Неужели она действительно приехала к нему и сказала все это? – глухо спросил он.
Перед мои внутренним взором возникло лицо Нейта. Боль, которая вспыхнула на нем, стоило ему понять, что мое прощание было окончательным.
– Да, она так и поступила. И рада, что сделала это. У нее с ним все кончено.
У него сбилось дыхание.
– Это хорошо.
– Можно тебе кое-что сказать?
– Мм.
– Донован скоро женится и станет отцом.
Спенсер выругался.
– Что?
– Да. Сейчас он живет в доме, который купил для себя и Кензи. Вместе со своей невестой и их еще не рожденным ребенком.
– Тупой идиот. Он никогда не должен был ей изменять.
– Если бы он этого не сделал, Тристан и Кензи никогда бы не стали друзьями.
– Мне кажется, рано или поздно они бы встретились.
– Почему?
– Потому что судьба правильно сдала бы карты и точно позаботилась о том, чтобы эти двое нашли друг друга. И еще потому, что Тристан не успокоился бы, пока не отыскал ее.
Я тихо засмеялась.
– Твой смех – это мой любимый звук, – неожиданно сказал он. – Мне его не хватало.
Сердце у меня пустилось вскачь. Казалось, что в грудной клетке целый оркестр заиграл самбу. Я прокашлялась.
– Какой у тебя следующий пункт в списке?
– Доун, прости меня. За все, что я тебе наговорил. За то, что перестал бороться за нас и назвал тебя трусихой. Ты не трусиха. А вот я – как раз наоборот.
Я крепче стиснула трубку:
– Ты серьезно?
– Конечно, крошка. – Теперь его голос стал мягким и теплым. Как мое одеяло. – Я был в ярости и в отчаянии. У меня раз за разом возникало чувство, словно я получаю тебя всего на секунду и должен наслаждаться каждым моментом, потому что ты все равно уйдешь. А ты никогда и не собиралась. После всего, что с тобой случилось, просто подпустить меня к себе, хотя ты так этого боялась, было невероятно храбро с твоей стороны. Сейчас я это понимаю и… прости меня.
– И ты меня тоже. За все, – прошептала я. Я улеглась обратно и натянула одеяло до подбородка.
– А что насчет двадцать седьмой главы? – еле слышно произнес Спенсер чуть позже.
Я вздохнула:
– Ее еще нет.
– Ты не можешь оставить меня в подвешенном состоянии, Доун. Мне нужна следующая глава.
– Я не могу писать дальше, пока не знаю, чем все закончится. Меня даже охватило такое отчаяние, что я попросила о помощи Нолана, – призналась я.
Спенсер засмеялся, и мне сразу стало ясно, что он подразумевал под любимым звуком. Я ощутила то же самое.
– И что сказал маэстро? – поинтересовался он.
– Нолан говорит, если вообще ничего не получается, надо избавиться от мысли, что я должна силой навязать им счастливый финал.
Внезапно на линии воцарилась тишина. Похоже, он перестал дышать.
– Спенс? – позвала я. Мне даже показалось, что он положил трубку.
– Я хочу двадцать седьмую главу, Доун.
– Я тоже хочу. Только не знаю как, – осторожно сказала я.
Он фыркнул:
– Тристан и Маккензи созданы друг для друга. Ты это знаешь, я это знаю, и всему миру с незапамятных времен это известно.
Разноцветная карта мира расплылась у меня перед глазами. Я отчаянно заморгала.
Именно эти слова он уже говорил мне в совершенно другой ситуации. Тогда я была еще слишком погружена в свое прошлое. Однако теперь мое сердце открыто. Для него, для нового доверия, для того, что он пробудил во мне.
– Спроси меня еще раз.
– М-м? – отозвался Спенсер.
– Спроси меня еще раз, – повторила я.
– Крошка, я за тобой, к сожалению, не успеваю.
Я кашлянула, чтобы комок в горле исчез.
– Мы можем еще долго обсуждать свои ошибки. Или можем просто это пропустить и с этого момента делать все правильно. – Я прикусила нижнюю губу. – Поэтому, пожалуйста, спроси меня еще раз про свидание, чтобы я дала тебе правильный ответ.
Он шумно вдохнул.
– Пойдем на свидание.
Я рассмеялась:
– Это не вопрос.
– Черт, точно. – Спенсер снова втянул в себя воздух. – Доун Лили Эдвардс, окажешь ли ты мне честь пойти со мной на свидание?
Я собралась, чтобы наконец дать ему ответ, который он заслужил намного раньше.
– Да. Да, да, да.
Глава 38
– Сделай ротик, как у рыбки, – велела Элли и вытащила блеск для губ.
– А какой у рыбки ротик? Такой? – спросила я и широко раскрыла рот. Потом изобразила булькающие звуки.
– Такой ты мне намного больше нравишься. – Подруга улыбнулась мне, поймала за подбородок и подняла мою голову вверх.
– Какой? – полюбопытствовала я, хотя, кажется, уже знала, что она скажет.
– Счастливой, – прозвучал простой ответ.
