– Приятно познакомиться с тобой, Фредди.
Мальчик поворачивается в сторону и говорит приглушенно:
– Ты был прав, она действительно милая.
– Я же тебе говорил, – тихо отвечаю я.
После я обращаюсь к ней напрямую:
– Оливия, у нас есть проблема, которую нужно немедленно решить.
– Звучит серьезно, – поддразнивает она.
– О, так и есть, – говорит Фредди.
– Мой друг Фредди здесь потому, что несколько месяцев был лишен десерта.
– Много месяцев! – подчеркивает Фредди.
Мой взгляд встречается с Оливией.
– У тебя, случайно, не будет тридцати лишних пирогов?
На ее лице появляется радость. И благодарность.
– Вообще-то будет.
* * *
Спустя несколько часов после того как запасы Оливии были уничтожены – а за каждый пирог было заплачено любезной королевской благотворительной организацией, – мы с Оливией стоим бок о бок, пока восхищенные и наевшиеся дети выходят через дверь.
Фредди дает мне «пять», когда выходит на улицу.
– Увидимся, Ник.
– Еще бы, – подмигиваю я.
Когда последние дети загружаются и автобус уезжает, мы с Оливией остаемся одни.
– Ты сделал это, чтобы произвести на меня впечатление?
Я убираю руки в карманы и покачиваюсь на каблуках.
– Все зависит от того, впечатлена ли ты?
– Да.
Я не могу сдержать ухмылку.
– Хорошо. Но если быть честным, я делал это не только для тебя. Одно из преимуществ этой работы – получить шанс сделать детей, как Фредди, счастливыми. Даже если это только на день.
Она поворачивается ко мне.
– Ты ладишь с ними. С детьми.
– Я люблю детей. У них нет скрытых мотивов.
Воздух движется между нами, сгущается, хотя не сказано еще ни слова.
– Извини, что напала на тебя вчера, – тихо говорит Оливия.
– Все в порядке.
– Нет, – она качает головой, и прядь волос скользит по ее щеке. – Я погорячилась. Мне жаль.
Я ловлю локон, потирая его между пальцами.
– Я постараюсь не совать свой нос в твои дела.
И я просто не могу удержаться.
– Я сосредоточусь на том, чтобы засунуть его в твои трусики.
Оливия закатывает глаза, но смеется. Потому что наглость – это часть моего обаяния.
Через мгновение она все еще продолжает улыбаться и делает глубокий вдох, как прыгун банджи-джампер перед прыжком.
– Спроси меня снова, Николас.
Это немного пугает, но мне очень нравится, как звучит мое имя на ее губах. Оно легко может стать моим любимым словом. Что глупо даже для меня.
– Я хочу украсть вас, Оливия. Сегодня вечером. Что скажете?
И она произносит то слово, которое мне нравится слышать от нее больше всего:
– Согласна.
7
Оливия
У меня свидание. Черт возьми.
– Как это выглядит?
Свидание с великолепным, зеленоглазым, ходячим богом секса, мужчиной, который может довести меня до оргазма одним лишь своим голосом.
– «Маленький домик в Прериях» зовет тебя, а Нелли Олесон
[17] хочет вернуть свое платье.
О, и он принц. Реальный, живой, настоящий принц, который целует руку даме и заставляет сирот улыбаться… и он хочет залезть ко мне в трусики. Черт возьми!
Но все же он не представляет собой принца на белом коне и стопроцентного «хорошего парня». У него, безусловно, присутствует тенденция вести себя как придурок. Но это нормально. Мне нравятся мужчины с перчинкой. Засудите меня. Это делает все интересным. Захватывающим.
Есть только одна проблема.
– Что насчет этого? – я держу вешалку с черным брючным костюмом.
– Замечательно, если ты планируешь пойти на Хеллоуин в костюме Хиллари Клинтон в 2008-м.
Мне нечего надеть.
Обычно когда женщины говорят, что им нечего надеть, то имеют в виду, что нет ничего нового. Ничего, что заставит нас почувствовать себя красивыми или скрыть несколько лишних килограммов, которые мы набрали, потому что в последнее время подсели на мороженое со вкусом соленой карамели. И это мне одной кажется или в эти дни производители, блин, решили сделать все со вкусом соленой карамели? Это мой криптонит.
Но сейчас не тот случай, и моя дорогая сестра указывает мне на это, пока роется в моем шкафу.
– Боже мой, Лив, ты что, не покупала новую одежду с 2005-го?
– Я купила новое нижнее белье на прошлой неделе.
В стиле бикини, хлопковое, розовое и цвета электрик. На него была скидка, но я купила бы, даже если бы не было. Потому что, если вдруг меня собьет таксист или мне на голову что-то упадет, я не хочу оказаться в отделении неотложной помощи в дырявых трусиках. Это то дно, на которое я отказываюсь опускаться.
– Может, тебе просто стоит надеть нижнее белье и пальто, – Элли поднимает бровь, – мне кажется, Его Сексуальности это понравится.
Мне кажется, она права.
– Интересная идея… но у меня нет пальто.
Я надеваю черную юбку и белую блузку на работу, а работаю я все время. Ну еще у меня есть пара джинсов, старые треники, старые футболки, платье, которое я носила, когда мне было тринадцать, и брючный костюм, который я надевала на выпускной в школе.
Я падаю на кровать, резко. Будто кто-то прыгнул в бассейн… или с выступа здания.
– Ты могла бы одолжить что-нибудь из моего, – начинает Элли, – но…
Но я почти сто семьдесят сантиметров ростом. У меня есть грудь – довольно внушительная, и я, конечно, не Ким Кардашьян, но у меня есть и задница. Элли же едва больше ста пятидесяти сантиметров, и она до сих пор может покупать себе джинсы в GAP Kids.
Я пролистываю контакты на своем телефоне в поисках номера телефона гостиницы, где остановился Николас. Я заметила, что он не оставил номер своего телефона, но, возможно, он не распространяет его в интересах национальной безопасности.
– Я просто позвоню ему и буду честной. Скажу: «Я не знаю, что ты запланировал на сегодняшний вечер, но мы должны придерживаться джинсов и футболки».
Элли прыгает на меня, будто я граната, которая вот-вот взорвется.
– Ты спятила? – она вырывает телефон из моих рук и отходит от кровати. – Если ты хочешь джинсы и футболку, то можешь пойти на свидание с Донни Домико, который живет вниз по улице, он отдаст свое яичко за свидание с тобой. Принцу Николасу не подходит стиль «кэжуал».
