Но Оливия хочет получить ответы. Я вижу это по терпеливому выражению на ее лице. Она хочет узнать меня.
Мою грудь сжимают тиски, потому что хочу от нее того же.
– Сейчас попробую объяснить. – Я облизываю губы. – Представь, что ты учишься на хирурга в Медицинском институте. Ты изучала пособия, наблюдала, как проводятся операции. Ты подготовлена. Всю твою жизнь окружающие говорят тебе, что ты удивительный хирург. Что это твое призвание. Твоя судьба.
Я встречаюсь с ней глазами. Не знаю, что она видит в моих, но в ее я нахожу успокоение. Этого мне достаточно для продолжения рассказа.
– Но потом наступает день, когда тебе нужно идти в одиночку. Тебе дают скальпель… и теперь все зависит только от тебя. Как по мне, это самый долбанутый момент.
– Согласна.
– Вот примерно так я себя ощущаю. На пути к самому долбанутому моменту.
Оливия собирается шагнуть вперед, но теряет равновесие на своих высоких каблуках. Я успеваю ее поймать, прижав к своей груди и обнимая за поясницу… Так она оказывается в моих объятиях.
Мы застываем на месте, пристально смотря в глаза друг другу. Ее мягкие груди прижимаются к моей твердой грудной клетке, а наше дыхание смешивается.
– Дурацкие ботильоны, – шепчет она, находясь чертовски близко к моему рту.
Это вызывает улыбку.
– А мне они нравятся. Увидеть тебя в них и больше ни в чем – сделало бы мой день.
Я опускаю голову, а Оливия поднимает подбородок… каждый из нас тянется навстречу к другому. Мои пальцы проскальзывают сквозь шелковистые волосы, когда я прикладываю ладонь к ее щеке. Моя улыбка исчезает, ее место занимает что-то отчаянное.
Огонь и голод.
Все из-за того, что я собираюсь ее поцеловать, и она это знает.
И хочет этого так же сильно, как и я.
Наши носы соприкасаются и ее темно-голубые глаза медленно закрываются…
И именно в этот момент Логан прочищает горло.
Громко.
– Кхм.
Я проглатываю проклятье и смотрю вверх.
– Что?
– Вспышки камер.
Твою мать.
– Где?
Он вскидывает подбородок.
– На крыше высотки. Поворот на девять часов.
Я разворачиваюсь спиной к городу, дабы закрыть Оливию грудью.
– Нам нужно зайти внутрь.
Оливия выглядит восхитительно в своем изумлении. Она выглядывает через мое плечо на темное небо, позволяя мне завести ее в комнату.
– И часто такое случается?
– К сожалению, да. Такие объективы для камер большого радиуса используют и на винтовках.
Вернувшись внутрь, Оливия начинает широко зевать, и я стараюсь остановить череду непристойных мыслей, которые следуют за этим действием. Ее рот прекрасен.
Я просто обязан поцеловать ее в ближайшее время или умру.
– Прости. – Она прикрывает рот.
– Не извиняйся. – Я бросаю взгляд на часы – уже за полночь. Оливия провела на ногах весь день и должна встать через четыре часа. – Стоило заехать за тобой пораньше.
Она качает головой.
– Мне все понравилось. Не могу вспомнить, когда мне было так весело. Вполне может быть, что никогда.
Я хочу попросить ее остаться. Она могла бы выскользнуть из своего платья в мою кровать. Но… она откажется. Я это чувствую. Не стоит торопить события.
К тому же так бы у нее не получилось сомкнуть глаз, а я хочу дать ей возможность выспаться. Жестом направляю девушку к двери, как истинный джентльмен, которым я не являюсь.
– Тогда давай отвезем тебя домой.
* * *
Голова Оливии покоится на моей руке всю обратную дорогу. Наши ноги прижаты друг к другу, а руки сплелись на моем бедре. Я поворачиваюсь, чтобы вдохнуть уже привычный аромат жасмина, которым пахнут ее волосы.
На кабельном есть шоу «Мои странные пристрастия» — передачу безумнее надо еще поискать. Так вот, в одном из эпизодов рассказывалось про чудака с зависимостью: он нюхал женские волосы.
Прости, чудак, что осуждал тебя. Теперь я тебя понял.
– Ты пахнешь фантастически.
Она поднимает голову и смотрит на меня светлыми озорными глазами. Прижавшись лицом к моей груди, делает настолько глубокий вдох, что практически втягивает носом мою рубашку.
– Мне тоже нравится, как ты пахнешь, Николас.
Машина подъезжает к обочине и тормозит.
Я хочу спросить, смогу ли я понюхать ее завтра, но мне мешает голос Логана из динамика:
– Оставайтесь в машине, Ваше Высочество. Около двери мисс Хэммонд бродяга. Томми и я позаботимся об этом.
Оливия резко отстраняется от меня, моментально напрягшись. Она выглядывает в окно, нервно сжимая подлокотник.
– Ой, нет…
И прежде чем я успеваю разобрать ее слова, она открывает дверь и бросается наружу.
9
Оливия
О нееет…
Отцы для маленьких девочек – герои. Ну или хотя бы самые лучшие мужчины на свете. Высокие, красивые и сильные, терпеливые и с глубоким бархатным голосом, который выдает мудрые истины.
У меня хороший отец.
Он охотился за монстрами под моей кроватью, угощал печеньем перед обедом, подбадривал, защищал, показывал, каким должен быть настоящий мужчина. У него большие, сильные и мозолистые руки – руки рабочего, – но с нами всегда ласковые. А маму он держал за руку так, словно она была драгоценным произведением искусства. Боже, как же он ее любил! Это было видно в каждом его движении, в каждом его слове. Его глаза светились любовью, мама была для него воздухом.
Я на него похожа: у меня такие же черные волосы, форма глаз и высокий рост. Я гордилась этим, потому что, как и большинство маленьких девочек, считала папу непобедимым. Стеной, которую невозможно снести.
Но я ошибалась.
Один ужасный день… один ужасный момент на платформе метро… и вся эта сила рассыпалась. Стена растаяла, как свеча, превратившись в груду неузнаваемого воска.
– Папочка? – Я опускаюсь на колени.
Слышу, как сзади подходит Николас и останавливается рядом.
Представляю, как для него выглядит эта ситуация.
Но у меня нет на это времени.
– Папа, что случилось?
Отец с трудом фокусируется на мне, овевая мое лицо запахом виски.
– Ливи… Привет, милая. Я не могу открыть… что-то не так с замком… ключ не подходит.
Он пытался воспользоваться служебной дверью, чтобы попасть в квартиру. Он мог бы пройти через кафе, но ему неизвестно о сломанном замке, который я до сих пор не починила.
