К девяти тридцати мои глаза начинают слипаться от усталости, и я, так и не закончив, решаю закругляться.
Возвращаюсь на кухню и убираю в холодильник пирог, завернутый в полиэтиленовую пленку. Я слышу звон колокольчика над дверью, затем улавливаю голоса двух мужчин, которые, заходя, ругаются между собой.
– Мои пальцы чертовски замерзли. Надеюсь, я не заработал обморожение, ведь мои пальчики – это то, что так любит Френни, она говорит, что это ее третья любимая часть меня.
– Твой банковский счет – это ее первая, вторая и третья любимые части тебя. И напрасно ты кряхтишь, как старуха. Мы не так уж и долго гуляли.
Голос второго парня привлекает мое внимание. У них обоих есть акцент, но его голос звучит глубже и мягче. Его слова словно обволакивают, такое чувство, будто ты погружаешься в теплую ванну после долгого дня, это дарит расслабление и блаженство.
Я захожу в зал через кухонную дверь. О боже, у меня сейчас потекут слюнки.
Он одет в смокинг, черный галстук развязан и небрежно свисает с его шеи, две верхние пуговицы белоснежной рубашки расстегнуты и дают обзор на небольшую часть загорелой груди, в основном скрытой под материей. Смокинг сидит на нем в обтяжку, щедро демонстрируя рельеф мощных и упругих мышц под ним. Его волевой подбородок будто выточен из мрамора. Мощная челюсть, высокие скулы, за которые убила бы модель с обложки GQ. Прямой нос и прекрасный рот, созданный, чтобы шептать темные, грязные вещи. Мужественные брови над серо-зелеными глазами, довольно редкий цвет морского стекла на солнце, обрамленные длинными угольно-черными ресницами. Его волосы темные и густые, несколько прядей упали на лоб, придавая ему легкий и одновременно раздраженный вид пофигиста.
– Привет.
– Ну… привет. – Уголки его губ немного приподнимаются. И это выглядит многообещающе.
Мужчина рядом с ним, рыжеволосый, немного пухлый, со сверкающими светло-голубыми глазами, говорит:
– Пожалуйста, скажите, что у вас есть горячий чай и вы спасете меня.
– Да, у нас есть чай, и для вас он будет стоить всего лишь 2 доллара 25 центов.
– Я вас обожаю, вы официально мой самый любимый человек.
Они выбирают столик возле стены, брюнет передвигается с такой уверенностью, как будто владеет этим местом, да что там, так, будто он владеет всем миром. Он садится на стул, откидывается на спинку, колени разведены, а его глаза уставились на меня так внимательно, что кажется, парень видит меня насквозь.
– А вы не присядете? – спрашиваю я у двух мужчин в черных костюмах, стоящих по обе стороны от входной двери. Я готова поставить свои чаевые на то, что это телохранители. Я видела достаточно богатых и популярных людей в городе, чтобы с легкостью вычислить их, хотя эти парни выглядят моложе.
– Нет, будем только мы, – отвечает мне брюнет.
Интересно, кто он. Может быть, сын богатого иностранного инвестора? Или актер, у него имеется и красивое тело, и лицо для этого. И его энергетика. Это что-то непередаваемое, этот парень как будто говорит: «Обрати внимание, уверен, ты хочешь меня запомнить».
– Вы, ребята, довольно смелые, чтобы гулять в такую погоду, – с этими словами я кладу на стол два меню.
– Или глупые, – ворчит рыжий.
– Это я вытащил его, – говорит брюнет, в словах проскальзывает издевка, – улицы пусты, только сейчас я могу спокойно прогуляться.
Его голос заговорщицки понижается:
– Они выпускают меня из клетки всего несколько раз в год.
Я без понятия, что это значит, но эти слова, услышанные от него, самая захватывающая вещь, которая случилась со мной за весь день. Черт, это убого.
Рыжеволосый изучает меню.
– Что у вас тут есть особенного?
– Наши пироги.
– Пироги?
Я постукиваю карандашом по своему блокноту.
– Я сама их готовлю. Они лучшие в городе.
Брюнет мурлычет:
– Расскажи мне больше о своем великолепном пироге. Он настолько вкусный?
– Да.
– Сочный?
Я закатываю глаза.
– Прибереги это.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, оставь эти намеки, связанные с пирогами. – Мой голос понижается, и я повторяю мерзкие слова, которое слышала уже не один раз: – Подай мне твой пирожочек, и я буду есть его всю ночь, детка.
Он смеется, этот звук даже лучше, чем его голос.
– А что насчет твоих губ?
Я смотрю в его глаза.
– А что насчет них?
– Они так сладко выглядят. На вкус они такие же, как и на вид? Уверен, что да.
У меня пересыхает во рту, а остроумный ответ теряется где-то на полпути.
– Не обращайте внимания на этот «жалкий бардак», – говорит рыжий, – Он напивается уже третий день подряд.
«Жалкий бардак», поднимая серебряную фляжку, дополняет:
– И я на пути к четвертому.
На мою долю выпало видеть немало пьяных в стельку парней из братства после вечеринки. И должна сказать, этот парень хорошо все скрывает.
Рыжий закрывает меню.
– Я бы хотел чай и вишневый пирог. И персиковый. И, черт возьми, дайте мне также черничный, говорят, в этом сезоне он моден.
Его друг фыркает себе под нос.
Я поворачиваюсь к нему.
– Яблочный, – тихо говорит он, заставив звучать безобидное слово невероятно сексуально. У меня тянет в животе, как у героини романтического фильма «Легенды осени», когда она увидела героя Брэда Питта, скачущего к ней верхом на лошади.
Либо у него есть встроенное в голосовые связки устройство, вызывающее вожделение, либо мне срочно нужно перепихнуться. Ох, кого я обманываю, конечно же, мне нужно перепихнуться. Я потеряла свою девственность, когда мне было семнадцать, с моим парнем из средней школы. С тех пор, после Джека, у меня никого не было, я не удивлюсь, если моя плева восстановилась заново. Я не фанат интрижек на одну ночь, но у кого есть время для отношений? Точно не у меня.
У рыжеволосого звонит телефон, и он отвечает по громкой связи, я могу слышать разговор из кухни, где готовлю их заказ.
– Привет, милый! Мне кажется, прошла уже целая вечность с нашего последнего разговора, и я боялась, что усну, когда ты позвонишь, поэтому и решила набрать тебя сама.
У говорящей по телефону женщины также есть акцент, она тарахтит очень быстро и звучит довольно бодро.
– Сколько энергетиков ты выпила, Френни?
– Три, и чувствую себя прекрасно! Я собираюсь принять ванну с пеной, и, помня, как сильно ты любишь меня в пузырьках, предлагаю перейти на FaceTime, чтобы ты мог наблюдать за мной!
