Наката решил понаблюдать за тем, как я уживусь в отделении с «дедушками»
[59]? Ну ладно, пусть наблюдает.
Как только Икэда ушел, десятник разрешил остальным садиться и переглянулся с самым здоровым солдатом. Тот усмехнулся, кивнул и направился в сторону небольшого сарая. Проводив его взглядом, Абэ посмотрел на меня и холодно поинтересовался:
— И как тебя теперь звать?
— Таро, — представился я. — Пока только так. Родовое имя не помню.
— А почему ты решил стать солдатом? Тебя Кенджи-сан выгнал из святилища Милосердной?
— Нет, — покачал головой я. — Просто считаю, что так могу принести больше пользы.
— Какая польза от дурака? — весело оскалился молодой парень с неровным шрамом на правой щеке.
— Согласен. От дураков пользы нет, — переведя на него взгляд, покачал головой я. — Они ж могут только болтать…
— Ля, ты борзый! — восхищенно усмехнулся солдат. — Это ты теперь всех нас жизни учить будешь?
— Разговоры! — хмуро буркнул десятник и, не сводя с меня взгляда, уселся на один из камней.
Я остался стоять, понимая, что сейчас будет проверка на «вшивость»… ну или какой-то концерт с издевательствами. Не зря же Абэ отправил «неандертальца» в сарай?
Нет, я прекрасно понимаю, кем выгляжу в их глазах. Это как девочке с бантиками заявиться в бригаду шпалоукладчиц. То есть она ведь тоже вроде бы женщина, но есть некоторые нюансы…
Все произошло так, как я и предполагал. Неандерталец вернулся из сарая с грязным кожаным бурдюком
[60]и, швырнув его мне под ноги, приказал:
— Давай-ка сходи за водой на колодец. Бегом! Мы все тут просто умираем от жажды.
Ожидая чего-то подобного, я даже не повернул головы и просто продолжил смотреть на десятника. И не то чтобы мне сложно сходить за водой, но этот мешок гарантированно дырявый, а такие вот наезды нужно пресекать в корне.
— Э, кохай
[61], ты оглох? — солдат недобро сощурился. — Тебе сказали сходить за водой!
— Так это ты у нас тут десятник?! — состроив невинную физиономию, удивленно произнёс я. — Если «да», то, конечно, схожу, но мне почему-то кажется, что идти придётся все же тебе. И не к колодцу, а сам знаешь куда…
— Ах ты ж! — рявкнул солдат в тот момент, когда до него дошёл смысл сказанного.
Не говоря больше ни слова, он шагнул вперед и, оскалившись, ударил меня кулаком в грудь.
Ожидая чего-то подобного, я перенес вес на левую ногу и, сбив кулак, пробил голенью в пах. Несильно — чисто чтобы остановить и остудить пыл.
Неприятный удар согнул солдата пополам, воздух со свистом покинул легкие. Мужик покачнулся и на удивление устоял — яйца оказались натурально железными!
Конечно, стоило его добить, но делать этого я не стал, поскольку со стороны это выглядело бы погано.
Придя в себя и отскочив назад, мужик набычился и снова бросился на меня, целя на этот раз в голову.
Уклонившись от летящего в лицо кулака, я резко пробил правой под дых и, когда солдат снова согнулся, нанес удар коленом ему под глаз. Калечить парня не было смысла, а так — даже челюсть осталась цела.
Нелепо взмахнув руками, солдат завалился на траву, и над площадкой на мгновение повисла мертвая тишина.
Драка длилась всего секунд десять-пятнадцать. Поначалу никто не сообразил, что, собственно, произошло, и лишь когда мой противник упал, трое бойцов вскочили на ноги. Спустя мгновение очнулся десятник.
— А ну прекратить! — рявкнул он, положив ладонь на рукоять меча. — Разведите их в стороны!
Двое солдат тут же повисли на поднимающемся с земли товарище, у которого в глазах читалось только одно желание — убивать. Нет, в целом мужик выглядел неплохо, а его стойкости позавидовал бы любой профессиональный боец. Ведь пропустить удар в пах и после этого снова броситься в драку — на такое способен не каждый. Жаль, конечно, что все так закончилось, но по-другому ведь быть не могло.
— Ты что же, ублюдок, такое творишь? — подойдя вплотную ко мне, сквозь зубы процедил Абэ. — Совсем разум потерял?!
Отвечать я ничего не стал — просто стоял и смотрел на него сверху вниз. Не, ну а что в таких случаях говорить? Он же и сам видел все в мельчайших подробностях.
Видя, что я никак не реагирую на его слова, десятник обернулся к двум стоящим рядом бойцам и, кивнув на меня, приказал:
— Этого в яму, за нападение на товарища! Утром, перед строем, выдать ему десять палок!
— Но, командир… — поморщился один из солдат. — Он же…
— Молчать! — рявкнул Абэ. — Выполняйте!
В первые мгновения я даже не поверил в происходящее. Десять палок — это же по спине? А там ещё какая-то яма… Он что же, ослеп? Хотя нет, судя по роже, с глазами у него полный порядок…
— Нападение на товарища, значит? — оскалился я, когда солдаты положили мне руки на плечи. — Ну и козел же ты, десятник…
— Ещё десять палок, за оскорбление командира, — глядя мне в глаза, холодно произнёс Абэ. — Уводите этого дурака, пока он не наговорил на что-то серьезное!
— Давай двигай! — подтолкнул меня в плечо один из солдат. — Посидишь до утра — мозги встанут на место.
— Ты за своими мозгами лучше смотри, — устало огрызнулся я и пошёл в том направлении, куда меня подтолкнули конвоиры.
Спорить и сопротивляться было бы глупо. Нет, конечно, вывернуться из простенького захвата и уйти — для меня бы никаких проблем не составило, но я же пришел сюда не за этим. Сказали под арест? Да без проблем — ведь за драку в подразделении должно прилетать каждому. Другой вопрос, почему виноватым назначили меня? Десятник посчитал, что тому мужику больше досталось и нужно восстановить справедливость, или моему противнику за драку прилетело бы что-то посерьёзнее десяти ударов палками по спине? Ну не десять, а двадцать, но тем не менее? Вот это и называется незнанием местных реалий. Впрочем, ничего страшного — когда-нибудь я во всем разберусь.
«Тюрьма» находилась неподалёку от одной из скал, возле забора, за которым стоял смешанный лес. Просторную яму пятиметровой глубины сверху прикрыли досками и засыпали землей так, что в потолке осталось лишь небольшое отверстие. Если не обладать способностями человека-паука, то в одиночку выбраться не получится. Впрочем, сбегать я не собирался, и мне все эти условности были до лампочки.
