Итак, тот факт, что Чихачёвы покупали сравнительно немного импортных товаров, был результатом не только финансовых ограничений, но и сознательного выбора. Или, скорее, оба фактора были неразрывно связаны. Конечно же, иностранные предметы роскоши были соблазнительны (и, как известно, петербургские щеголи и дамы охотно на них тратились), но Чихачёвы не могли позволить себе бросаться деньгами, когда местные товары обычно вполне удовлетворяли их нужды. Поэтому они расставляли приоритеты, и часто важнее всего оказывались покупки, позволявшие обеспечить комфорт и уверенность в завтрашнем дне, а не возможность пустить пыль в глаза. Андрей прямо подтверждал это в статье о строительстве их «каменного дома в деревне», где он объяснял, что предприятие было отчасти начато из‐за здоровья Натальи, по-видимому подорванного сквозняками и иными неудобствами их старого деревянного дома. Он завершал статью, оценивая жертвы, на которые пришлось пойти, чтобы построить каменный дом, – «шампанское, ананасы, кровные английские кони, произведения итальянских художников и меня точнехонько также прельщают, как и всякого другого» – и объясняя, почему долгое воздержание стоило того: «Но не смею ни на что решиться без моей шкатулки»
[150]. Чихачёвы считали каменный дом необходимым для своего комфорта, а потому отказались ради него от роскоши.
Обмен поручениями и просьбы о покупках к друзьям и слугам были существенной частью повседневной жизни в этой сельской местности. За помощью в ведении повседневных дел Наталья обращалась к мужу, доверенному слуге (мужчине или женщине) или другу, которому случалось ехать в нужном направлении (или даже, по крайней мере в одном случае, к местному станционному смотрителю)
[151]. Эта система обменов была эффективной и укрепляла социальные связи. Благодаря расширению связей каждой семьи соседи наслаждались поразительной доступностью разнообразных материальных благ. Они, очевидно, также были довольны множеством коротких добрососедских визитов, предполагавшихся при таком образе жизни. Когда Чихачёвы бывали в Бордуках, система обменов становилась еще эффективнее благодаря домашнему телеграфу, который был проведен между их домом и домом Якова в Берёзовике (система была установлена на балконах, выходивших на небольшую речку и обращенных друг к другу. Сигналы подавались с помощью флагов, как на корабле, и прочитывались противоположной стороной с помощью телескопа; впоследствии была разработана ночная версия подачи сигналов – с помощью свечей)
[152]. Также Чихачёвы полагались на ближайшее социальное окружение, когда нужно было одолжить небольшую сумму, повлиять на кого-нибудь, попросить совета или любой помощи во времена финансовых трудностей или болезни. Советами обменивались: в 1850 году Андрей получил письма от двух «племянников», братьев Михаила и Николая Федоровича Степановых из деревни Доброхотово близ Кинешмы, которые надеялись привлечь поверенного Андрея, Зарубина, к участию в грозившем им судебном процессе
[153].
Чихачёвы брали в долг у таких друзей, как Иконниковы, в особенности в последние годы, а также одалживали деньги друзьям и родным
[154]. В 1833 году Наталья перечислила в бухгалтерской книге своих должников. Всего она одолжила 117 рублей шести разным людям, а суммы составляли от 8 до 50 рублей. Лишь один из них носил имя, известное в окружении Чихачёвых, – Дмитрий Васильевич Чернёв, одолживший 50 рублей. Это показывает, что Наталья ссужала деньги людям, с которыми необязательно была хорошо знакома, а также людям иного социального положения, среди которых, весьма вероятно, были крестьяне (одно имя в списке, Гус(ь?), кажется как раз крестьянским, а другие слишком сильно сокращены, чтобы можно было делать обоснованные догадки относительно происхождения их носителей)
[155]. Недавнее исследование долговой культуры Российской империи подтверждает, что взаймы друг у друга с легкостью брали люди, необязательно близкие по статусу или состоявшие в добрых отношениях
[156]. Другие долги были семейным делом: помимо долгов, унаследованных Чихачёвыми от брата-«мота» Андрея, после смерти матери Натальи они приняли на себя ее долг Опекунскому совету. Этот долг был в конце концов выплачен до июля 1850 года, а переплата в 41 рубль 8 копеек серебром была возвращена Наталье в августе.
В 1860 году Алексей сообщил родителям, что его друг, Никулин, передал ему 100 рублей серебром для Людмилы Васильевны Култашевой, но ему пришлось провести во Владимире полторы недели «с лошадьми» (что означало существенные расходы на их содержание), был вынужден потратить переданные на его попечение наличные и просить родителей самим передать сумму Култашевой, взяв ее из его «жалования» и послав ему расписку
[157]. К 1860‐м годам Андрей и Наталья, которые уже разменяли шестой десяток, стали уважаемыми пожилыми членами местного сообщества, и многие полученные ими в эти годы письма содержали просьбы об одолжениях или советах, в зависимости от их опыта и знаний: например, в письме от Култашевой (вероятно, той же самой Людмилы Васильевны, чьи деньги потратил Алексей), которая поведала Наталье о сложной проблеме, касавшейся кормилицы. Людмила Васильевна отвечала на расспросы Натальи, интересовавшейся, «довольны ли [они своей] кормилицей»: возможно, Наталья искала новую кормилицу для своего младшего внука. Людмила Васильевна сообщала: «Прежняя кормилица отказалась, да и Бог с ней, говорят она дурного поведения, – у ней в Шуе есть любовник, который ей и не велит идти в кормилицы, – это рассказала одна гвоздевская женщина нашему кучеру…» Но эта не понравившаяся Култашеву женщина уже была заменена новой: «…а эта баба кажется хорошая и смирная, не знаю, что дальше будет»
[158]. Она надеялась, что Наталья сможет дать ей совет.
