Помимо визитов и работы в имении, Наталья в основном была занята религиозными обрядами и благотворительностью (которая почти всегда ассоциировалась с церковной жизнью). Исследования, посвященные гендерной истории в разнообразных контекстах XIX века, указывают на то, что религия предлагала женщинам привилегированных классов альтернативные возможности для личной самореализации и культурного влияния. В Западной Европе женщины-благотворительницы находились в авангарде борьбы с важнейшими социальными проблемами XIX века, составляя отдельную «публичную сферу», которая существовала параллельно с общественной деятельностью мужчин, где те зарабатывали деньги. Русские женщины также использовали свой авторитет, чтобы посредством благотворительных организаций создать для себя значимое место в мире, за стенами родного дома. Российская женская благотворительность того времени, от деятельности императриц и великих княгинь до самых первых протофеминисток, открывала для женщин возможность расширить сферу своей деятельности с помощью представлений о женской добродетели, а также просто позволяла им проявить искреннее религиозное благочестие
[422].
Хотя православие и благотворительность были важны для обоих Чихачёвых, филантропия Натальи была, несомненно, щедростью помещицы, а потому разительно отличалась от «женской» благотворительности, о которой писали историки в России, Западной Европе и Соединенных Штатах
[423]. В своих дневниках Наталья записывала точное число мелких монет, ежедневно передававшихся ею в деревенскую церковь для покупки свечей и местным беднякам, проживавшим в ее деревнях или проходившим через них (как крестьянам, так и дворянам: «…приехали из Костромы бедная дворянка Болотникова с сироткой, секретареной дочерью»)
[424]. Она занималась рукоделием в пользу церкви (например, помогая украшать одеяния священников), «ребятишек оделяла разными сластями»
[425] и учила своих собственных детей и внуков делать то же самое, когда давала им деньги с наказом жертвовать их (в записке Алексею и его жене Наталья пишет, чтобы пятаки, которые она послала их сыну, «употребляемы были в церковь, а не на что другое»)
[426]. Ее благотворительность была скромной, рассчитанной только на местных жителей, и она занималась ею почти ежедневно. Милостыня предназначалась исключительно для бедняков из ближайшего окружения Натальи, большую часть которых составляли и так зависевшие от нее люди. В этом смысле благотворительность можно считать дополнением к обязанностям управительницы, предполагавшим обеспечение едой и одеждой всех крестьян и людей духовного звания, проживавших в ее владениях.
Напротив, значительная часть последних лет жизни Андрея была посвящена отправлению обязанностей церковного старосты-мирянина («ктитора»), вдохновлявших большую часть его благотворительных проектов. После религиозного прозрения, пережитого в 1848–1850 годах, вера стала для него одним из предметов самого страстного интереса; он посвятил этому краткие мемуары. В этих воспоминаниях Наталья едва упоминается; многозначительным исключением стало объяснение, что это она и Алексей убедили Андрея не уходить в монастырь, поскольку важнейшим его долгом был долг перед семьей. Позднее Андрей построил в Зимёнках церковь: частью этого предприятия был сбор пожертвований на строительство и покупку знаменитых икон, а также восстановление расположенного неподалеку монастыря. Возможно, Наталья помогала в этом деле, но ни один из супругов не оставил записей о том, какой была эта помощь или в какой мере Наталья была вовлечена в это предприятие.
Наталья однажды пишет о своей радости по поводу получения иконы, переданной находившимся в Москве Чихачёвым из Дорожаево, и это, а также отметки о ежедневных молитвах в ее дневниках свидетельствуют о ее глубокой религиозности. В своем дневнике 1842 года она описывает передачу иконы: «…из Дорожаева привезли Образ Владимирской Божей Матери и я очень Ей Матушке обрадовалась»
[427]. Эта запись примечательна, поскольку Наталья очень редко признается в своих чувствах, лишь изредка отмечая, что ей понравилась какая-нибудь книга, в остальных случаях излагает лишь факты. Напротив, в тот же день Андрей написал только: «Из Дорожаева привезли икону Владимирской Богородицы»; для него эта икона была не так важна, как для жены
[428]. Когда Наталья не присутствовала на ежедневной церковной службе, она молилась дома, что фиксировала в дневнике. Иногда по церковным праздникам, если у Натальи не получалось посетить деревенскую церковь, священник проводил особую службу в доме Чихачёвых. Наталья читала те же религиозные сочинения, что и ее муж. Когда же он подружился со священником отцом Силой из Коврова, во время взаимных визитов на равных участвовала в беседах
[429]. Вопреки распространенному мнению (возможно, характерному лишь для столиц), что деревенские священники неотесанны и полуграмотны, Чихачёвы отзывались о местных священниках, как из их собственной деревни, так и о служивших в других местах, с почти неизменным уважением и проводили много времени с духовенством Дорожаево и Зимёнок. (Вероятно, единственным исключением из этого правила является сообщение Андрея о встрече во время путешествия с двумя священниками: одного из них он называет «малоумным», а второй был одноглазым
[430].)
