Хлоя, услышавшая последний вопрос, подошла поближе и многозначительно пояснила, что рецепт смеси для жаркого передается в их семье от матери к дочери и от свекрови к невестке. Хотя для жены Риса Хаузера она, пожалуй, сделает исключение. Лана только головой покачала.
Между тем Дерек Коул, которому не давала покоя профессиональная дотошность, поинтересовался, а как вообще мрины воспринимают мир? В чём состоит разница с чистокровным человеком? И, кстати, может ли Катрина Галлахер просветить его относительно термина «набросить шкуру»?
Лана несколько опешила, поскольку до сих пор была уверена, что за пределами Алайи это понятие не известно. О чём и сообщила Дереку, услышав в ответ, что «Крысолов» Эжена Тамуры Ричардса переведён на интерлингв, и он, Дерек, его читал.
– Набросить шкуру… Дерек, я проделывала такое неоднократно, но как объяснить суть не-мрину… или даже большинству мринов, среди предков которых нет по-настоящему сильных дианари… ох, ну вы меня и озадачили. Ладно, я попробую. Но вам придётся согласиться с тем, что в каждом человеке живёт зверь.
– Ну, полицейскому-то вы могли бы этого и не говорить, – вздохнул Дерек.
– Полицейскому, солдату, судье, патанатому, ещё, наверное, врачу-травматологу, – кивнула Лана. – Но большая часть людей либо не сталкивается со зверем, либо отказывается признавать его существование. Так принято. Воспитание, которое дают своим детям чистокровные люди, в большинстве случаев не то, чтобы отрицает само наличие зверя. Просто по вашим представлениям зверь – это плохо. А то, что плохо, не должно существовать. Плохо – значит, стыдно. Ненормально. Незаконно. Запрещено. Вы называете зверями садистов и убийц, упуская при этом из виду, что ни одному зверю и в голову не придёт то, до чего легко и без принуждения додумываются люди.
– Я знаю.
– Да. Вы – знаете. Возвращаясь же к вашему вопросу… набросить шкуру – значит, выпустить зверя на волю, сознательно позволить ему доминировать. И при этом держать его под контролем. Да, в «шкуре» многое даётся легче, в частности, поиск объекта. Но зверь на то и зверь, чтобы не быть скованным такими выдуманными людьми понятиями, как, например, «цивилизованное поведение», «долг», «честь», «совесть», «милосердие». Набросить шкуру легко, Дерек. И с каждым разом всё легче. А вот снять её, остаться тем, что принято называть «человеком» – трудно. И с каждым разом всё труднее. «Шкура» работает, ещё и как. Однако, когда я набросила её впервые… мы с напарником заблудились тогда под землёй, его ранили, надо было искать выход, и я нашла. Да, нашла. Но знали бы вы, чего мне стоило не бросить Петера! Раненый, без сознания, обуза… зверю он мешал, ещё и как.
Лана помолчала и совсем тихо закончила:
– Вы можете попробовать, шеф Коул. Я даже не исключаю, что у вас получится. В сущности, для набрасывания шкуры не нужно ничего, кроме крайней сосредоточенности, если угодно, зацикленности на цели. Но, будучи чистокровным человеком, вы дальше от зверя, чем мрин, услышавший Зов Баст. Существенно дальше. И я не уверена, что это плохо. Зов многое дает нам. Но он же открывает дверь перед зверем. Выпускает его из подсознания. Усаживает за один стол, ставит по ту сторону зеркала. И если слишком долго смотреть в глаза зверя, в один далеко не прекрасный момент вы поменяетесь местами, и сами не заметите, как это произошло. Иногда я думаю, что Тамура застрелился потому, что уже не мог оставаться человеком. Человеком не мог, а зверем – не захотел.
Уловив движение за спиной, Лана быстро повернула голову и успела увидеть, как разжимается кулак, который Рис показал Дереку.
– Сердишься?
– Сержусь, – согласился Рис. – И очень. Дерек, отстань от моей девушки. У Катрины выдалась непростая неделя. Одно знакомство со мной чего стоит!
– О да! – несколько неестественно рассмеялся шеф местной полиции. – Знакомство с тобой – это серьёзно!
– Вот и хватит с неё. Кстати, не сходить ли мне за настойкой?
Дерек и присоединившийся к нему Ральф поддержали инициативу немедленно и с большим энтузиазмом. А Хлоя тут же объяснила Лане, что Клодия Хаузер была большой мастерицей по части изготовления травяных настоек, и запасы от неё остались прямо-таки колоссальные. Вот Коулы по мере сил и помогают Рису уменьшать их, а то ведь сопьётся же, в одиночку-то! И потом, ничего лучше настоек покойной Клодии не придумано для понижения градуса серьёзности. И повышения градуса, как такового.
Рис расхохотался и зашагал через лужайку к своему дому. Его рубашка ярко белела в сгущающихся сумерках, скрадывающих остальной силуэт, и Лана мельком подумала, что сейчас напарник похож на ущербное привидение, которому достался только торс и больше ничего. Рис взялся за дверную ручку, повернулся, улыбаясь – белые зубы на почти неразличимом лице… а потом ветер, которому надоело, должно быть, играть с листвой корявых старых яблонь, на секунду стих. И в наступившей тишине Лана услышала звук, которому здесь и сейчас было не время и не место.
На раздумья времени не оставалось, и она попросту рявкнула:
– Ложись!!! – сгребая в охапку оказавшуюся рядом Хлою и падая вместе с ней на гравий площадки для барбекю, под ненадежное прикрытие садового стола.
Краем глаза Лана успела заметить, что Дерек проделал сходную операцию с отцом, и в ту же секунду раздался негромкий хлопок, потом ещё один и ещё, а дальше – тишина. Да, три. Именно три. Характерных щелчков перезарядки не последовало, а значит, можно было приподнять голову и оглядеться. Даже нужно, потому что доносившиеся до Ланы звуки были куда хуже выстрелов, как таковых. Она уже собралась перед прыжком и разбегом – и тут грянул взрыв.
Лана не помнила, как оказалась рядом с отброшенным от остатков двери Рисом. Оказалась – и всё. Колени проехались, раздирая чулки и кожу под ними, по скрытым травой мелким камешкам. Плевать. Потом, всё потом!
Правая рука Хаузера, практически отстреленная дюймах в пяти-шести пониже плеча, болталась на лоскуте кожи, разорванные сосуды фонтанировали кровью. Правая скула была ободрана до кости, глаз вытек, ухо отсутствовало, но череп, кажется, уцелел. Пальцы левой руки конвульсивно скребли траву. Кишки вывалились из развороченного живота, иссечённые стеклами вылетевших окон ноги не двигались вовсе, кусок крыши придавил (пробил?!) грудную клетку.
За спиной Ланы кто-то – кажется, Дерек – вызывал парамедиков и подкрепление, но их ещё надо было дождаться. А времени не оставалось. Совсем. Потому что рядом с ней умирал её любовник, и, что гораздо серьёзнее – напарник.
Прежде всего, следовало убрать тяжесть с груди Риса. Туфли долой, ноги пошире, спина прямая… ну же, детка, это даже не штанга! Ты выталкиваешь почти три своих веса, что тебе какая-то деталь кровли! Горит? И что с того? Ну, давай, живо, на счёт «раз»!
Обломок крыши оказался неожиданно лёгким – на другой его стороне обнаружился судья Коул, сосредоточенный и удивительно спокойный, успевший вооружиться парой металлизированных прихваток для гриля. Никем не озвученный, счёт «раз!» он услышал и принял к сведению. Как? Неважно. Важно, что Рис смог вздохнуть – и тут же захлебнулся кровью: должно быть, сломанное ребро (или несколько ребер) пробило лёгкое. Но это, как ни крути, было покамест не слишком важно.
