Приёмная дочь Конрада Дитца соврала Рису Хаузеру на Руби: она верила и в совпадения, и в случайности. Верила с того самого дня, когда отставной сержант-легионер решил прогуляться до озера, на берегу которого её убивали. Во что она не верила – так это в то, что в эскорт-агентстве «Райская птица» работало два человека по фамилии Мерсер. Не верила хотя бы потому, что по дороге на Аделаиду они с Рисом прошерстили всю доступную информацию об агентстве и его сотрудниках.
Что же мы имеем? А имеем мы то, что три – уже почти четыре – дня назад чуть не убили Риса Хаузера и вполне успешно убили того мужика, Диксона. А теперь ещё и Мерсер. Не говоря уже о почти удавшемся сегодня покушении на Риса.
Ни жизнь до удочерения, ни данное папой Конрадом воспитание, ни, тем более, служба в Галактическом Легионе по определению не могли внушить Лане уважение к святости человеческой жизни. Четырёхлетнее обучение под руководством полковника Горовица также не способствовало возникновению рефлексий. Но именно там, в школе, выпускавшей пользующихся жутковатой славой «горгон», ей объяснили, что основой действий разведчика – или, если угодно, агента под прикрытием – является целесообразность. И с этой точки зрения убийство далеко не всегда необходимо и оправданно.
Когда руководство консалтинговым агентством перешло в руки Ланы, она дала ему не только имя, но и девиз: «Аборт проблем». И уж где-где, а на Большом Шанхае это словосочетание не вызывало не только возмущения, но даже улыбки. Хороший консультант тем и отличается от плохого, что не даёт проблеме родиться. При условии, разумеется, что к нему обратились вовремя. Но даже в случае несвоевременного обращения убийства следовало избегать, потому что в подавляющем большинстве случаев убийство создаёт больше проблем, чем решает.
Это относится даже к пьяной поножовщине, пошедшему не по плану ограблению и тому, что полицейские высокопарно именуют «преступлением на почве страсти». Но в такой мелочёвке шанхайским консультантам не находилось места – разве что самым захудалым. Катрина Галлахер захудалой не была. Дела, которые начали поручать её (уже её!) агентству после того, как она вернулась из первого отпуска, не терпели суеты, публичности и шумихи, неизбежных при расследовании убийства.
Да, Лана умела убивать. Кроме того, иногда проблему нельзя было абортировать иным способом. Но при прочих равных капрал Дитц предпочитала обходиться без убийства. И, уж конечно, существовали ситуации, в которых убийство было прямо противопоказано по причине как многократного превышения издержек над результатом, так и полнейшей бесполезности. К числу таких ситуаций в школе «горгон» относили, в частности, убийство с целью нейтрализации информации.
Тысячу лет назад это имело некоторый смысл. Тогда скорость распространения информации определялась (по максимуму) скоростью полета почтового голубя. Расстояния были велики, коммуникации ненадежны, обработка поступивших сведений и принятие решений на их основе занимали уйму времени. Но даже тогда сомневаться в верности высказывания «Что знают двое, знает и свинья» было, в целом, не принято.
Полтысячелетия спустя один-единственный телефонный звонок объекта мог спутать нейтрализаторам все карты. Сейчас же…
Сейчас убивать ради пресечения распространения информации имело смысл только в том случае: если распространение надо не пресечь (что невозможно по определению), а замедлить. Если надо просто придержать сведения до вполне конкретного, очень близкого, момента. Момента, после которого уже совершенно неважно, кто что знал. Момента, после которого поздно что-то предпринимать.
А это означало, в свою очередь, что у неё очень мало времени.
– Меньше, чем ты думаешь, – негромко сказал Дерек Коул, и Лана сообразила, что проговорила последнюю мысль вслух.
– Почему? – девушка легко поднялась на ноги. Вовремя полученный пончик сделал своё дело, и, хотя от куска полупрожаренного мяса она бы не отказалась, сил заметно прибавилось.
– Со мной только что связался дежурный хирург клиники. Туда примчался Рисов папаша.
– И что? – в животе начал сворачиваться холодный тугой узел – верный признак грядущих неприятностей.
– Он настаивает на том, чтобы его сыну дали спокойно умереть, – Дерек смотрел на неё странно: требовательно, с какой-то непонятной тоской в глазах.
– Настаивает, значит… – пробормотала Лана, судорожно соображая, что бы это значило. – А он имеет такое право?
– Рис без сознания. Так что, теоретически – да. Как отец и ближайший кровный родственник. Таковы наши законы.
– Ты сказал «теоретически». А практически?
– А практически жена в этом вопросе имеет право первого голоса.
– Рис женат?!!
Ну и новость…
– Твою ж мать!.. сроду не спала с женатыми… вот спасибо, Хаузер, сделал из меня шлюху… и где она? Жена? Согласие на лечение я обеспечу, надо будет – зубами выгрызу, нам бы только успеть и…
– Катрина, – осторожно, словно обращаясь к напуганному ребенку или буйному сумасшедшему, произнес Дерек, – ТЫ – жена Риса.
– Чего-о?!!
– Его жена – ты.
Лана с силой потерла виски костяшками пальцев – обожженные подушечки слишком болели.
– Погоди, Дерек. Погоди. Не так быстро. Так вот это его «миссис Хаузер»… я-то думала, он о матери, ну, типа, сообщить… вы тут все такие церемонные… да что за чушь!
– Не чушь, – вмешался в разговор Пит Старки. В глазах его мелькнуло что-то вроде досады. Мелькнуло – и пропало. – Не чушь. Аделаиду начали заселять перед Войной Корпораций и…
– И сначала завозили в основном мужчин, как и везде, – закончила за него Лана. – Потом война прервала сообщение… понимаю. Кто успел – того и жена.
– Примерно. Закон давно не имеет практического смысла, но его никто не отменял. И если мужчина в присутствии представителя власти трижды называет женщину женой…
– Ясно. Вообще-то, так разводятся мусульмане, но чтобы христиане женились!
Лана уже шла к коптеру Старки, не оглядываясь, следует ли за ней кто-нибудь. Кстати, следовали. Ещё и как.
– Ладно, это потом. Пит, подбросишь до Лонгхорна? Я этому самому папаше покажу – спокойно умереть! Он у меня сам, на хрен, умрёт!
Лане доводилось встречать толковых пилотов, причем неоднократно. Но того же Лобстера из взвода Эрнестины Дюпре Пит Старки «сделал» бы, не напрягаясь. Это ощущалось во всём: в легчайшем отрыве от поверхности, в плавном наборе высоты, в почти неощутимых маневрах. С таким пилотягой за пультом пассажир мог спать, резаться в покер – или думать.
Капрал Дитц предпочла последний вариант. Её пока ещё теория об убийствах с целью задержки распространения информации была бы достаточно стройной, если бы не «горб» в лице Бернадетт Шенуа. Лана не видела логики в поступках означенной дамочки.
Допустим, крыло и подвес Риса испортила Бернадетт. Если говорить о той же логике, больше некому. Но вот порча вышла какая-то странная. Активатор, настроенный на срабатывание после определенного числа запусков оборудования и, одновременно, на конкретное время свободного падения… начинка, самоуничтожившаяся в процессе…
