— А в ювелирку-то зачем?
— Забыл купить подарок Нине за дочь.
Я покачал головой, но делать было нечего, этого неугомонного парня на одном месте не удержишь.
Лифт ехал медленно, Кир посматривал на часы в нетерпении. Едва мы вышли из подъезда, зазвонил его сотовый.
— Да! Тебя где черти носят?! — чуть не заорал, но тут же осекся: — Прости, Кать, я просто не в себе. Ты где?.. Не проблема, конечно, за остановкой подхватим… — договаривался, садясь на заднее сиденье моего «Лексуса». На изумленный взгляд махнул рукой и захлопнул за собой дверцу. — Катьку на «Блокадной» заберем.
Я кивнул и тронул машину с места. Некстати полил дождь, да сразу такой сильный, лупил по лобовому стеклу, крыше и капоту, будто град. Сверкнула жирная молния, и следом с таким грохотом раскололись и потемнели небеса, что я вжал педаль газа в пол, представляя, как мгновенно до нитки вымокла Катя.
Но, оказалось, я успел — выскочил из зоны осадков и подхватил одноклассницу в машину за считанные минуты до того, как в транспортном потоке нас настигла небесная стихия.
— Богато жить не будешь, — пошутил, стараясь не смотреть на голые коленки девушки, сидевшей вполоборота ко мне в соседнем кресле.
— Мне хватает, — улыбнулась красивая брюнетка.
— Кажется, раньше волосы были цветом, как шоколад? — спросил, найдя, наконец, легальный повод повернуться и рассмотреть спутницу.
— Я изменила имидж, когда уехала отсюда, — просто ответила и откинула тяжелую волну за плечо.
Мы все трое знали, что кроется за простой фразой. Кирилл притих сзади, стараясь не отсвечивать, строчил смски жене. Катя сама дала мне разрешение рассмотреть ее внимательно. И я, остановившись у цветочного павильона, повернулся к ней, дополнив отзеркаленную позу, подперев голову ладонью, и медленно прополз взглядом от макушки по повзрослевшему лицу, отмечая первые мелкие мимические морщинки, чуть поникшие уголки чувственных губ… По ним я елозил взглядом, наверное, долго, потому что Катя вдруг закусила нижнюю, а потом и вовсе провела по рту тыльной стороной ладони, будто стирая свои ощущения, а заодно и мое настырное внимание. Я послушно отцепился от ее губ, вскинул взгляд к ее глазам и чуть не ослеп от того, как они, и без того удивительно яркие, полыхали внутренним светом и жаром. Сглотнул и ясно вспомнил темный подъезд, Катю в моих руках, прижатую к стене, ее чуть запрокинутую голову и вот такой же взгляд.
Наш первый поцелуй тогда длился, кажется, целый час. Она сама прошептала «Поцелуй меня» так, что впервые потяжелело в штанах. Я терся пахом между ее ног, тискал небольшую упругую грудь под тонкой футболкой и учился целоваться вместе с ней. Она разрешала трогать себя, узнавать девичье тело, и я нагло пользовался этим, трогая мягкие завитки на лобке и нежность ниже. Кажется, она бы не остановила, если бы я тогда осмелился лишить нас обоих девственности.
Но я не осмелился. И позже был рад, когда гулко в тишине раздался щелчок открывшейся двери ее квартиры, и отлетел от нее на добрых метра три к противоположной стене, оглушенный новыми ощущениями.
И всю жизнь потом боролся с противоречивыми мыслями, что нужно было довести начатое до конца… и что поступил верно, не повторив сомнительный подвиг Ромео и Джульетты.
— Теперь в ювелирный, — заговорил голосом Кирилла огромный букет розовых роз, влезший на заднее сиденье. Когда куст чуть сдвинулся, мы увидели физиономию друга. Он перевел взгляд с меня на Катю и схватился за ручку только что закрывшейся дверцы: — Я не помешал?
Я молча завел машину и отъехал от обочины. Магазин «Кристалл» был через два квартала, и в него мы пошли все вместе: Катя, чтобы помочь Киру выбрать подарок, а я хотел смотреть на нее подольше.
Длинная шея, ровная спина с изгибом ниже поясницы, скрытым кофтой — но я знал, что он там есть, помнил с девятого класса. Покатые бедра под тонкой талией, длинные стройные ноги с милыми ямочками сзади под коленями… Походка немного скованная от моего прилипчивого взгляда… Я шел за ней и смотрел на ее аппетитную попу. Или стоял очень близко за спиной, заглядывая через ее плечо, что они там выбирают, и видел мурашки на ее шее, убегавшие в вырез кофты. Ладони кололо от потребности сжать ее налившуюся грудь и прижаться к ней всем телом.
Но я отошел и уставился на витрину с цепочками и подвесками. Тончайшее крученое, как шнур, плетение и подвеска в виде тройной розетки с маленьким рубином-кнопкой мне очень понравились.
— Покажите, будьте любезны.
Консультант положил передо мной украшение. Оказалось, что вторая сторона цепочки имеет «шнур» с маленькой вилкой.
— Верхняя — рубин горит постоянно. Средняя — мигает. Нижняя — не горит. Чтобы подзарядить, нужно чтобы кулон лежал днем на свету. Чем интенсивнее он, тем быстрее заряжается. Хотя если не прятать под одежду, он и на теле будет добирать заряд, — удивил парень в белой рубашке.
— Изумительно! — искренне восхитился я. — Беру.
Это было первое украшение, которое я купил женщине. Катя вообще была моей первой во всем. От нее первой у меня сорвало крышу, с ней первой был поцелуй, ее первую я облапал, ее первую захотел как женщину, она была первой, кто изменил мужу со мной.
Это случилось в тот же поздний вечер. Мы с ней задержались у Кирилла с Ниной дольше бабушек и дедушек новорожденной, неплохо посидели за столом вчетвером и выпили, кроме общей дозы шампанского, бутылку дорогого коньяка. Я вызвался отвезти на такси Катю в квартиру, которую она сняла на трое суток, и по безмолвному, но очень ясному приглашению остался у нее.
А под утро ушел по-английски, не прощаясь. Долго сидел рядом на кровати, смотрел на разметавшиеся темные волосы, аппетитную грудь, приоткрытые губы, которые с упоением целовал всю ночь, на обнаженное тело, которое ласкал и пробовал на вкус. И чувствовал себя сволочью, потому что позволил Кате изменить мужу, не отказал себе в близости с ней, оправдываясь тем, чем не оправдаешься — что мы оба перебрали с алкоголем и выпустили наружу чувства, первый раз шагнули навстречу друг другу. И последний…
* * *
— А потом что, сынок? — вернула меня к разговору мать. — На стройку вернешься?
— Потом кругосветное путешествие… — я вынырнул из-под подмакетника и сел перед матерью на корточках. — Может, поедешь с нами? Ну мам, не была нигде ведь. В санаторий всегда успеется.
— Ой, нет, Дим, я лучше в санаторий. Боюсь я этих кораблей, качки, я по-стариковски в лесу погуляю, свежим воздухом подышу, и врачи рядом.
Я вздохнул. Хотелось показать матери белый свет, другие страны, океан, Америку, но каждый человек сам знает, что ему лучше, поэтому я отступил.
Мама ушла в свою комнату, оставив меня заниматься любимым хобби. Но светодиодная лампочка не желала гореть, проводок постоянно выпадал, словно что-то ускользало из рук безвозвратно. А в душе все так же плескался кипяток, сбивая сосредоточенность и окуная в моменты прошлого.
