И я запомнил. Да так, что хотелось выть на луну. И выл молча, сжирал себя за все то, в чем меня обвинила любимая женщина.
Но нужно было жить дальше.
Когда Кир с женой прошли в предполетную зону, я сел в машину. Ребенку нужны нормальные отношения в семье. А Сабине, чтобы малыш был здоровым и спокойным, нужно нормальное к ней отношение и здоровая атмосфера дома. Через не могу я собирался снова взять это в свои руки. Себя — в первую очередь. В который уже раз за эти дни.
Заехал по пути в супермаркет, накупил черешни, польской клубники и груш, выбрал самый большой букет крупных роз и решительно погнал домой…
Уже было почти десять вечера, жена лежала на постели с пультом в руке. Когда я вошел, недоверчиво на меня посмотрела и как-то даже напряглась:
— Это мне? — спросила тревожно, глядя исподлобья.
— Да. Нам надо поговорить…
Я сел на постель и потер лоб. Очень трудно подбирать слова и собираться с мыслями.
— О чем? — спрятала она лицо в букет, оставив лишь большие широко распахнутые глаза, сейчас похожие на две льдинки.
— Давай подготовим детскую комнату, что ли, — предложил, хотя собирался сказать совсем не то.
Собирался расставить все точки над всеми нужными буквами, сделать зарубки, загладить надсечки, проговорить все, что было на душе, сказать, что не люблю ее, но буду хорошим отцом и мужем, что, может быть, ребенок растопит во мне лед и к ней — к его матери. Но ничего этого так сказать и не смог.
— Давай, — согласилась Сабина. — Только я уже вчера тебе показывала, как я хочу оформить детскую. Ты меня не слушал опять? — укорила, сведя запятые бровей к переносице.
— Прости, я с этим тендером совсем не помню ничего и не соображаю.
— Угу… — сжав губы, усмехнулась она. — Ладно, мне нетрудно повторить. Помой, пожалуйста, мне грушу, я принесу журнал…
* * *
Май плавно перелился в июнь, который с собой увезли Нина и Кирилл, а когда они вернулись, загорелые, как два мулата, оказалось, что уже минул Иван Купала. Нина вышла на работу, Кириллу тоже осталось отдыхать лишь несколько последних дней — бригадир уже звонил ему, сообщил, что заканчиваются переговоры о начале строительства нового объекта на той стороне реки — как раз напротив городского пляжа, где мы собрались в этот выходной, закладывают первый фундамент под новый деловой микрорайон.
Кир жарил шашлыки чуть поодаль, Нина плескалась с дочерью в прибрежных волнах, набегавших от скутеров и моторных лодок, катавших всех желающих на водных лыжах, а я лежала на спине, спустив лямки купальника с плеч и закрыв глаза тыльной стороной ладони. Какой-то жучок то и дело садился на живот и ползал, заставляя смахивать его снова и снова. Наконец, я не выдержала и села, желая прихлопнуть назойливое насекомое, и чуть не врезалась в лоб Виктору — это он сидел рядом и водил травинкой по моей коже.
— Ты?! — возмутилась я и оглянулась на родственника. Он лишь усмехнулся, и я показала ему кулак. Вот негодяй! Еще улыбается! — Что ты тут делаешь?! — снова повернулась к бывшему коллеге.
Я не видела Витю с самой Москвы. Он звонил несколько раз, но я не брала трубку — нам с ним не о чем разговаривать.
— Странный вопрос! — засмеялся он. — А что ты делаешь на пляже в тридцать четыре градуса жары?
— Прости, тупой вопрос, — согласилась, поправляя бретели.
— Рад тебя видеть, — уселся рядом парень и сунул в рот травинку, которой меня щекотал. — Я звонил, а ты не отвечала. Что бы это могло значить? — спросил лукаво.
— Если ты мне звонил, а я не отвечала, это значит, что ты мне звонил, а я не отвечала, — улыбнулась.
— Исчерпывающий ответ. Главное, я до последней буквы ждал чего-то более существенного, — рассмеялся он снова.
— Ну… прости.
— Чем занимаешься?
— Ничем. Решила лето отдохнуть.
— А потом?
— А потом придумаю что-нибудь.
— А мы так и не взяли костюмера.
— Нет.
— Просто спросил, — пожал он плечами. Мы замолчали. Правда, прожевав травинку до колоска, он снова спросил: — Так как насчет прогуляться? Обещаю угостить мороженым.
Я пожала плечами. В общем-то, почему бы и нет?
— Ну… хорошо. Согласна на мороженое. Пломбир с кусочками ананаса.
— Часов в десять вечера? Чтобы жара уже спала?
— В самый раз.
— Тогда до встречи. Не буду вам мешать.
Виктор поднялся и пошел в воду. Я несколько минут смотрела, как он плавает, а потом подошел Кирилл:
— Кто это был?
— Режиссер театра, — продекларировала, задрав подбородок, типа мне была оказана великая честь.
— О-о-о, Катюха, лучше порно посмотреть, чем…
— А что ж ты не отогнал его?
— Я тебе что, нанимался ухажеров отваживать?! — вытаращил он глаза на меня.
— Так сам же говоришь, что лучше порно посмотреть, — ехидничала я.
— Ну, я в том плане, что он же Сабинку жарил, ты ж сама говорила.
— Говорила. Вот, может, мне понравится, как он меня отжарит?! — дразнила я родственника.
— Ты серьезно? — спросил ошалело.
— Он — привлекателен. Я — чертовски привлекательна, — повторила слова Гоги из кино, — он свободен, я не замужем. Что не так? — вызывающе потребовала ответ.
— Все так. Да не так… — пробурчал Кир, вкладывая мне в руку шампур с шашлыком.
— Спасибо, дорогой. А сам что не ешь? — поинтересовалась, вцепляясь зубами в крупный кусок ароматной сочной свинины.
— Да что-то аппетит пропал, как тебя с этим хмырем представил…
* * *
Месяц тащился по небу так медленно, будто его насильно тянули за рога.
Месяц, который я пролежал рядом с женой, почти не смыкая глаз. Ее близость больше не будоражила, сама она раздражала, и ее беременность — неожиданно — не приносила радости. Сабина, казалось, не чувствовала напряжения между нами, была всеядна и всегда приветлива, ластилась ко мне днем, словно ручная кошка, в те редкие моменты, когда я оставался дома. Она исправно посещала какую-то специальную гимнастику, ходила гулять, покупала какое-то тряпье, на которое я давал ей денег, не особо их считая, пару раз похвасталась погремушкой и ползунками микроскопического размера. Она едва не рыдала от умиления, а я… курил и уходил в туман мыслей о Кате.
Но сегодня, сидя во дворе в плетеном кресле, смотрел на рогатый месяц, опрокинувшийся навзничь, и ждал, пока он поднимется в зенит, чтобы пойти и… трахнуть жену. Она каждый вечер ложилась ко мне под бок, укладывала голову на мое плечо, водила ноготками по груди и животу, по бедру и вдоль кромки трусов, закидывала нам меня ногу и обнимала, засыпая, пока я притворятся спящим.
