Естественно, того, что это мой дедушка, я выдавать не собиралась.
Все общие лекции спину мне буравил злобный взгляд Вероники, сидевшей справа от нас. Я показала Алеоре на Веронику.
— О, она с Глецием, — усмехнулась подруга. — Завистники сбиваются в стаи.
Глеций — парень из Бекигенга. У него тоже на меня зуб. За то, что мы с Янтаром как-то над ним подшутили.
А не надо было ябедничать отцу Янтара, что это мы перенесли все осиные гнезда к стоянке кочевого цирка перекатов.
[7]
Зачем? Потому что мы с Янтаром увидели, как жестоко они обращались с животными из цирка, и решили их освободить. Пока перекаты отбивались от ос, мы открывали клетки и спасали животных.
То, что им некуда пойти и они не умеют добывать пищу, привыкли к человеку и не побегут на волю, мы, дети, еще не понимали. Благодаря нашим стараниям улицы Бекигенга наводнили дикие животные, среди которых были и опасные хищники. На наше счастье, все закончилось благополучно.
Отец Янтара не мог ударить в грязь лицом перед сыном, хоть и провинившимся. Ведь, по сути, нами двигало сострадание и благородные мотивы. За это нас похвалили, за методы отругали. Некоторые еще две недели на попе сидеть не могли.
Но мы и сами почувствовали себя виноватыми, когда узнали, что из-за нашего порыва мог кто-то пострадать — как жители от хищников, так и бедных испуганных животных могли убить из-за представляющей опасности. К счастью, никто не пострадал.
А Бекигенг выкупил животных у цирка, и с тех пор у нас появился просторный зверопарк. Животные там не жили в тесных клетках, а каждому был выделен большой участок земли с павильоном.
С тех пор бродячие цирки обходили нас стороной, а мы научились думать о последствиях. Кантор, кстати, попросил в следующий раз, когда мы что-нибудь задумаем, взять его в компанию, он нам поможет, только продумает последствия.
Но после того как он не оценил нашу идею на фасаде каждого дома присобачить совиные глазки, следящие за всем, что движется, мы его исключили из нашей команды, у которой был негласный слоган: «Магия сделает мир лучше и веселее».
Но за то, что Глеций нас сдал, мы с Алеорой придумали и наколдовали ему иллюзию осиного гнезда над головой. Которую, кроме ос, никто не видел. Они кружились над ним, но никто не мог понять почему. Так он смог продержаться только три дня, нервно умоляя нас убрать от него ос.
В наших планах было наказать его на две недели, поэтому мы бы, может, еще и подумали, но к нему присоединились взрослые, сделав нам внушение, и пришлось иллюзию убрать.
С тех пор с Глецием у нас… Нет, войной это не назвать, Глеций слишком труслив, чтобы открыто выступить против нас. А вот исподтишка гадость сделать или словесным поносом пройтись — это он всегда рад.
Не ту компанию Вероника себе подобрала, не ту. Кантор Глеция тоже не любит. Но это проблемы Вероники.
Которая решила устроить проблемы мне, когда подстерегла меня в одиночестве спешащей к артефактникам. Они с Глецием перегородили мне дорогу.
— Что, в Бекигенге совсем не осталось с кем развлекаться и решила притащиться сюда? — ядовито поинтересовалась Вероника.
— Наверное, весь Бекигенг высыпал тебя провожать? — обратился к ней Глеций. — Махал платочками, вытирая слезы радости, и после твоего отъезда неделю пил и гулял?
— Ха-ха-ха, как смешно, Глеций. Зато твоего отъезда никто и не заметил. Разве кошка твоя спокойно вздохнула, никто у нее из миски корм отбирать не будет.
Лицо Глеция вытянулось.
— Откуда ты знаешь? — поразился он. И взвизгнул: — Ты за мной следила? Так я и думал!
— Очень надо, — фыркнула я. — Догадалась. У вас с кошкой одно лицо на двоих. У нее даже умнее.
Вероника выразительно закатила глаза и велела Глецию заткнуться. Посмотрела на меня.
— Не стой у меня на пути, Досифея. То Кантора от себя не отпускаешь, то дракона у меня отбиваешь. А то подумаю, что ты ко мне неравнодушна, — зло рассмеялась она.
— Идиотка! Да я спасла тебя от дракона! Он поспорил на тебя!
— Ты все придумала! Я тебе не верю!
— Поедешь домой, загляни в участок да спроси! Ставка — три ящика гномьей сивухи. Вот что ты стоишь, Вероника! — выплюнула я.
— Ах так! — разозлилась эта ненормальная и подпалила мои волосы магическим огнем.
Стихийница, да еще неплохая, не вовремя отметила я. Пока тушила волосы, в ответ наслала ей кучу муравьев, отдав приказ через их матку.
Вероника заверещала и запрыгала, пытаясь их сбросить с себя, но безрезультатно.
— Вероника Челдедрон, Досифея Мибалмарр, Глеций Алгонавтский — к ректору! — раздался на всю академию зычный голос.
— А меня-то за что? Боги-иня… — забился в истерике Глеций, складывая ручки на груди.
— За присутствие и невмешательство, — ответил ему ректор, когда мы втроем, понурившись, стояли перед ним.
— Первый день, Досифея? А ведь меня предупреждали, — вздохнул ректор. — Даже занятия не успели закончиться.
А че я-то? Она первая начала, я покосилась на Веронику, но промолчала, конечно. Но и козлихой отпущения надоедает быть, особенно если в кои-то веки не ты первый начал.
— Посмотрите на себя. — Ректор материализовал перед нами зеркало.
В нем отразилась я, всклоченная, с подпалинами в волосах и на одежде, и Вероника, тоже всклоченная и в красных пятнах, покусанная муравьями.
Сам-то ректор выглядел не в пример нам элегантно и импозантно. Он был из крылатых оборотней клана феникса и не так давно проходил фазу возрождения из пепла. Поэтому вечный ректор магической академии выглядел молодым, бодрым и полным энергии.
— Что не поделили? Или скорее, кого? Кантора Леманна?
— Откуда вы… — удивилась, а потом спохватилась Вероника.
— Из года в год одно и то же, удивили бы чем, — закатил глаза феникс.
А ничего такой мужик, залюбовалась я. Уверенный в себе, умный, статный, с чувством юмора. Теперь понимаю ахи и охи студенток по нему.
Между тем «ничего такой мужик» вперил взгляд своих темно-карих, почти черных птичьих глаз в меня. Такой взгляд — проницательный, загадочный и проникновенный, что мне сразу стало не до себе и из головы вылетели все глупости.
— И что мне с вами, Досифея, делать? Идите, Вероника, приводите себя в порядок, — вздохнул он, обращаясь к моей оппонентке. — И больше не применяйте магию против кого-либо на территории академии не в учебных целях.
— Хорошо, спасибо, дир ректор, — не поднимая глаз, склонилась Вероника и убежала.
