– Вот что тебе надобно знать. Ежели ты пошел в нашу породу, то любить много не будешь. Мы все, как волки, живем одной парой. Тетка твоя Екатерина Романовна схоронила князя Дашкова и никого больше знать не хотела. А натура у нее была пылкая, мужа она обожала до безумия. Я имел несчастье полюбить свою двоюродную сестру, но родство было слишком близкое. Она вышла за графа Строганова и вскоре умерла с тоски. Я же оставался холост, но все равно что вдовец, пока не встретил твою матушку. С нею уже будем у Бога. Так что подыскивай невесту тщательно. Нового случая Господь может и не дать.
У Михаила Семеновича голова шла кругом. Он не чувствовал себя готовым к браку, не знал, где ищут невест, и не имел в России обычного контингента тетушек, которые брали подобные хлопоты на себя. Вчера пришло известие о смерти в Москве генерала Дохтурова, крайне опечалившее графа. Отчего-то сейчас вспомнились не его боевые заслуги, а курьезная история женитьбы.
После кампании 1807 года Дмитрий Сергеевич оказался без дела в Питере. И даже подумывал об отставке. Родных у него не было. Круг знакомых, помимо армии, не то что узок – вовсе никаков. Пятый десяток на носу. Поступать на статскую службу поздно, да и тяжело – изранен. Ехать в деревню – совсем обабиться. Тут в столицу пожаловало многочисленное семейство князя Оболенского, с которым в былые годы Дохтуров водил дружбу. Сам князь был уже совсем старенький. А всем в доме заправляла его супруга – Екатерина Андреевна, важная барыня, державшая шестерых сыновей, четырех дочек, их жен, мужей и несметный выводок внуков огромным кланом, где все купались в ее широчайших объятиях, подчиняясь не давящей, но и не отпускающей силе. Встретившись как-то на улице с этой флотилией дамских зонтиков и детских соломенных шляп, генерал был узнан, обласкан и приглашен в гости на званый вечер.
У Оболенских собирались в пять. Дохтуров пришел, был заново всем представлен, после чего сел в сторонке на стул и стал сидеть, глазея по сторонам. От природы он был человек тихий и не любил обращать на себя внимание. Рост имел невысокий, тело плотное, физиономию обыкновенную, а поскольку никогда не надевал все ордена, то и приметить его было мудрено. Невдалеке поместилась на стуле одна из младших барышень Оболенских – княжна Марья Петровна.
Когда молодежь пошла танцевать, она осталась недвижима и только покусывала краешек бумажного веера.
– Отчего вы не танцуете? – осведомился у нее Дмитрий Сергеевич.
Девушка промолчала, зато бежавший мимо с обручем постреленок бросил:
– А она у нас хромая!
– Я тебе уши оборву! – возмутился генерал. – Я видел, как твоя сестра поднималась по лестнице. Никакая она не хромая.
Тут княжна вмешалась в разговор и примирительно заявила, что брат говорит правду. В детстве она неудачно прыгнула с крыши сарая и сломала ногу. Ей удалось научиться ходить так, что хромота почти незаметна, и даже неплохо ездить верхом. Но вот танцевать достаточно ловко не получается.
– А не сыграть ли нам в шахматы? – предложил Дмитрий Сергеевич, чувствуя обязанность развлечь невольную собеседницу.
– Шахматы – игра мудреная, – робко заметила Марья Петровна – Мне, помнится, показывали, как ходит конь. Но я не уверена, что смогу составить вам партию.
– Все лучше, чем в углу сидеть, – простодушно подбодрил ее Дохтуров.
Сначала барышня не знала, как и справиться с фигурами, бросала все пешки в наступление, оставляла короля без защиты и совершала иные простительные глупости. Но уже на третьей партии сумела поставить соперника в довольно сложную ситуацию и искренне радовалась его недоумению.
После танцев гости пошли к столу. Дохтуров и княжна не заметили перемены звуков вокруг. Они сражались, отделенные от всего мира пыльной, бархатной портьерой у колонны, не были никому заметны и никого не замечали. Когда спустя четыре часа князь и княгиня Оболенские, уже проводив всех приезжих, приблизились к тихому уголку, из него слышалось:
– А я вас предупреждал, мадемуазель, что вы напрасно оголяете левый фланг! Надобно было прикрыть его ладьей! Но вы же ничьих слов не изволите слушать. Вы все знаете сами. Вот вам и мат, голубушка. Нечего шмыгать носом!
Обнаружив, что гости разъехались, а он один обременяет порядочных людей, Дохтуров смутился хуже некуда. Но княгиня всегда умела спасти положение.
– Спасибо, Дмитрий Сергеевич, что развлекли нашу дуреху, – сказала она. – Заезжали бы вы к нам почаще. Ведь мы как-никак родня.
– Какая же мы родня? – удивился честный Дохтуров.
– Все друг другу какая-нибудь родня, – заверила его княгиня. – Если сядем ладком да начнем считаться тетушками, то непременно отыщем. Так что, ради бога, приезжайте запросто. Видите, какой у нас тут Содом и Гоморра: детей прорва, вечно заваривают то шалости, то поездки. С ними не соскучишься.
Все это весьма озадачило генерала, но от нечего делать он стал заезжать к Оболенским. И даже участвовал в их легкомысленных предприятиях – катался на яхте по Неве, ездил смотреть цыган в Царское, опробовал с детьми гигантские шаги в саду. Но более всего – играл с Марьей Петровной в шахматы. Он так привык видеть ее кругленькое личико склоненным над доской, следить, как она прикусывает нижнюю губку или дергает упрямым маленьким подбородком, что считал день пустым, если не встречался с княжной.
Два месяца промчались мимо, и вот случайно от детей Дмитрий Сергеевич услышал краем уха, что Машеньку в доме уже дразнят «генеральшей». Это несказанно смутило Дохтурова, сутки он промучился мыслью, а не скомпрометировал ли ненароком девицу своими частыми визитами? Потом неделю трусливо не являлся к Оболенким. И, наконец поняв, что вторую седмицу без Марьи Петровны не снесет, пришел с повинной головой.
Княжна выслушала его молча. И вот когда Дмитрий Сергеевич уже думал, что отказ состоялся, вдруг повисла у него на шее. Всем известная своим непосредственным нравом, Машенька посчитала излишне потуплять взоры и разыгрывать смущение. Она визжала и чмокала жениха в щеки, повторяя: «Какое счастье, что вы решились! А то я думала, что придется делать изъяснение первой!» Свадьбу сыграли уже в Москве, куда все семейство перебралось под зиму. Оболенские были рады за дочь и горды приобретением собственного героя. Дохтуров вошел в их дом необычайно легко, точно до сих пор его место пустовало и вот наконец было занято. Дети висли на нем, требуя лодок и качелей, княгиня советовалась относительно хозяйственных забот. Сам же Дмитрий Сергеевич с гордостью посматривал, как округляется его жена, грозя на исходе лета осчастливить первенцем.
В России, навещая Дохтуровых, граф имел случай убедиться, что Марья Петровна действительно боготворила мужа. Одиннадцать лет они провели в ненарушимом согласии, а когда Дмитрий Сергеевич скончался – тихо, как и жил после войны – вдова посвятила себя воспитанию четверых детей, благотворительности и поездкам на богомолья. Никакие мужчины уже не входили в светлую горенку госпожи Дохтуровой, но до седых волос она продолжала обыгрывать гостей в шахматы.
Отложив газету, его сиятельство уставился на адъютанта. Тот невозмутимо запечатывал почту вчерашнего дня малой графской печатью, разложив на коленях походный ларец-секретер.
