Не скоро эта весть долетела до русской землицы. По крайней мере Димитрий Иоаннович об этом так и не узнал. Остался один Киприан, который терпеливо дожидался своего часа в Киеве. Ехать в Москву при живом великом князе Димитрии Донском он не хотел. А может, и боялся. Порой суров был князь. Бросил же он в темницу Пимена. Но зато не терял времени Витовт. Он предвидел, что уход со сцены Димитрия позволит Киприану стать единственным митрополитом всея Руси. А это было против его желания. Он хотел иметь своего митрополита в Вильно и на этом покончить с митрополитом всея Руси.
Будучи не против православия, но и тайно поддерживая его, Витовту удалось убедить Ягайло, что католичество русские князья, находящиеся под рукой Ягайла, не примут. А это — война. Но она вдвойне опасна, пока существует главный враг — тевтонцы. Ягайло понимал убедительность слов Витовта и не препятствовал его действиям. И Витовт уже стал подыскивать своего митрополита. Но патриарх, помня деяния митрополита Алексия, его самоотверженное служение христианству, не хотел подрывать основы, укреплённые этим владыкой, и давал твёрдый отказ великому литовскому князю. Но Витовт был хорошим полководцем и знал, что любая крепостная стена, если её долго долбить, со временем поддастся. Понимал и другое, что пока жив Донской, ничего у него не выйдет. И тоже терпеливо ждал, зная из донесений своих тайных осведомителей, что князь болен. Узнал он и о том, что потерялся его наследник. Будто, бежал второй раз из Орды и где-то бесследно пропал. Тот край оставался диким и пропасть человеку там было очень легко. Звери, болезни, овраги, топи... — всё это могло бесследно его поглотить. И он послал узнать, что представляет собой Юрий, если не найдётся наследник. На всякий случай можно подумать и о том, чтобы и от него... Люди для этого были.
Князь Димитрий жил, ничего не ведая об этом. С каждым днём в нём гасла вера в возвращение Василия. Поглядывая на Юрия, он улавливал в нём черты, не совсем подходившие человеку, который должен был возложить на себя корону великого князя. Слабоват характером, завистлив, скрытен, заносчив с людьми, может нагрубить боярину, который годится ему в отцы.
— Нет, — вздыхал князь. — Где ты... Василий?!
Чтобы отвлечься от этих дум, он решил пригласить к себе Внука. Тот, идя по проходу, столкнулся с княгиней.
— Ето ты, молодец, куды так спешишь? — она преградила ему дорогу.
Выдавать князя, что тот тайно его позвал, не стал.
— Да, вот, — нашёлся он, — медок ему литовский несу. Греет, сильно помогат.
— Аль у нас такого мёду нетути? А?
— Нетути, матушка! Мёд етот пчёлы брали на Святой горе. Ето мне монах один привёз. Ну... я... князю, чёп полегчало.
— Пущай силов наберётся, тогда и приходи.
Опустив голову, Внук побрёл назад. Спустившись с крыльца, он посмотрел на окна и, согнувшись, вдруг побежал к стене. Крадясь вдоль неё, он подошёл к лестнице, оставленной строителями и так не убранной с той поры. Она уже покрылась снегом и примёрзла к стене, и ему пришлось поколотить по ней ногами. Освободив лестницу от ледяного плена, он, сосчитав окна, подтащил её к одному из них и поставил рядом с оконной рамой. Оглянулся и полез наверх.
Князь лежал в постели, тяжело переживая своё одиночество. «Те надоть покой!» — передразнивал он про себя супругу, которую этой мыслью вооружили его лекари.
В это время кто-то постучал по оконному стеклу. Князь от неожиданности даже вздрогнул.
— Чё такое?
Повернув голову, увидел в раме чью-то голову. «Человек?» — удивился он, не узнавая дьяка. Тот махнул рукой, призывая его подойти к окну. «Кто мог осмелиться?» — заинтересовался князь.
Нащупав ногами чувяки и поправив шерстяные носки, тихонько, поглядывая на дверь, направился к окну. Приложив к глазам ладонь, он узнал Внука.
— О, Господи! — радостно вырвалось у него.
Он ещё раз оглянулся на дверь и открыл окно. В образовавшуюся щель, Внук быстро зашептал:
— Князь, накинь на ся покров, а то, не дай бог, продуеть.
Князь послушно и резво вернулся к кровати и закутался в покров, волоча его по полу.
— Слухай, князь, — всунув часть лица в щель, зашептал Внук, — Игнатий закупил двадцать пять пушчонок. Щас немцы их отгружають. К ним по двадцать... как их... ядра и десять бочек... пороха. Надоть кому-то рассчитаться с купцом.
— А как Иван Кошка? — спросил князь.
— О, ён стоящий, подойдеть. Копейку не упустить. Молодец, скажу, князь. Его надоть на казну садить. Всё сбережёть. И ещё, — продолжал Внук, — надоть послать на Онежье стражу.
— Пиши бумагу наместнику Ивану Прокшинечу в Новгород, пущай подбирает людей.
— Не, князь, — не согласился Внук, — купец не советуеть. Боится, чё те могут и не довезтить.
— Лано, скажи Кошке.
— Фёдору? Так его ещё нетути, — шепчет Внук.
— Тогда э... Михаилу Челядне скажи, пущай подбирает воинов. Чё ещё у тя?
— Да...
В это время дверь опочивальни открылась, и на пороге показалась княгиня.
— Димитрий! — удивлённо воскликнула она. — Ты чё?
Князь быстро закрыл окно.
— Да вот, свежего воздуха решил глотнуть, a то совсем...
Она подлетела к нему. Он встал спиной к окну.
Внук понял, в чём дело. Соскочив на ноги, он быстро убрал лестницу и ринулся подальше от окна. Забежав за угол, отряхнулся и степенно направился к воротам.
— Да ты... покликал бы мня. Я бы те открыла окно.
Князь вдруг взъерепенился:
— Чё, я сам не могу? Лежу, как бревно! Мне встряхнуться надоть. Вот подышал и луче стало.
— Подышал... Ну-кась, отойди.
Она подошла к окну и посмотрела вниз. Там никого не было.
— Да, ты прав. Наверное, на крылец тя выводить надобно. Воздух-то он лечит. Только смотри, — она грозит пальцем, — никаких делов. А то я знаю тя.
— Не, матушка, один посижу, подышу. А если кто подойдёт, обмолвлюсь словом, — князь просительно смотрел на жену.
Но ту не сломить.
— Не... покуда не встанешь, как след, никуды твои дела не денутся.
Князь тяжело вздохнул:
— Эх, Василь. И хде ты?
Княгиня широко раскрытыми глазами посмотрела на мужа.
ГЛАВА 25
По размытой осенними дождями дороге одиноко и медленно двигалась простая повозка с кибиткой. Возница сидел впереди. Подняв высокий ворот, натянув на глаза козырёк, он, намотав на кулак вожжи, спокойно дремал на козлах. В кибитке сидели два молодых путника. Пока шёл дождь, они и носа не высовывали наружу. Но когда он перестал барабанить по крыше, один из них заворочался.
— Ты чё, Василь? — спросил его сосед, лежавший рядом с вытянутыми ногами и закрытыми глазами.
