Константинопольские императоры и греки раньше, особенно в течение XI в., уже видели группы паломников, которые проходили через страну, не провоцируя столкновений. Тех было меньше, и они, возглавляемые своими епископами, сеньорами или хорошими проводниками, не выглядели бедолагами, ищущими хлеба. Чиновники императора ограничивались тем, что сопровождали их, чтобы защищать; города не закрывали перед ними ворот, а купцы продавали им съестное по честным ценам. Но летом 1096 г. появление такой массы бедняков, изнуренных долгой дорогой и ничего не имеющих, быстро вывело греков из терпения. Командиры первых гарнизонов, сначала попытавшись договориться с паломниками и назначить им в сопровождение отряды наемников, куманов или печенегов, были вынуждены отступить и дожидаться подкреплений. Лишь потерпев поражение от армии греческого полководца Никиты, участники похода, прибывшие к Софии в самом плачевном состоянии, без продовольствия и без всякой надежды его достать, были вынуждены пойти на суровые условия, согласившись продолжить путь под неусыпным контролем императорских войск и не задерживаться ни перед одним городом больше трех дней.
7 августа греческие корабли высадили их на азиатском берегу, и их собрали в огромном импровизированном лагере, в Цивитоте (сегодня, несомненно, Херсек), куда им регулярно поставляли продукты — возможно, ожидая, пока к ним присоединятся армии баронов. Их вожди не могли найти общего языка и от безделья ссорились. Некоторые ватаги ходили к туркам, нападая на крепости и поселения. Группа людей, вооруженная вилами и двулезвийными топорами, дошла до стен Никеи, грабя сельскую местность, сея страх, насилуя женщин, убивая мужчин и детей. Но когда, нагруженные тяжелой добычей, они осадили один замок султана, то вскоре остались без пищи и еды и в окружении сильной армии; им пришлось сдаться, и их отправили в рабство в дальние провинции Центральной Азии.
Оставшиеся в лагере, изнемогая от долгого ожидания, рискнули двинуться в Иерусалим. В их рядах насчитывалось около сотни рыцарей с боевым опытом, но, не имея ни конвоя, ни проводников, они шли наугад, и первые же набеги турок становились для них неожиданностью, они гибли на месте или обращались в бегство. Анна Комнина, не преминув напомнить, что ее отец-император лишь неохотно отпустил их, пишет: мертвых, павших от меча арабов, было так много, что, когда собрали все трупы, лежавшие повсюду, из них сложили «не холм, не бугор, не горку, а огромную гору, необыкновенную по высоте и толщине; вот какой курган костей они набросали»
[29].
Турки взяли значительное число пленных, тоже обрекая их на участь оказаться на рынках рабов в Антиохии или Алеппо и даже в Персии — в Хорасане. «Взятых живыми делили, как овец: одни послужили мишенями лучникам, других продали, как скот»
[30], кроме того, «они поражали мечом слабых и больных, пожилых женщин, грудных детей, оставляя в живых только девушек, черты и красота которых производили на них впечатление; уводили они и мальчиков, которые были еще безбородыми и имели красивые лица»
[31].
Две-три тысячи выживших вернулись во временный лагерь, близ полуразрушенной крепости, где скоро стало недоставать пищи и воды: «Наши так страдали от жажды, что отворяли вены своим лошадям и ослам, чтобы пить их кровь. Другие бросали пояса и тряпки в отхожие ямы и выжимали из них жидкость себе в рот; некоторые мочились в горсть товарища и потом пили; иные копали землю, чтобы найти влажную почву, ложились и рассыпали эту землю у себя на груди»
[32].
В начале октября 1096 г. император, который несколько раз осведомлялся о них и пытался убедить их отказаться от их замыслов, прислал флот, разоружил их и поселил под Цивитотом, чтобы они дожидались баронов. Первый отряд — Готфрида Бульонского — подошел только 23 декабря, через три месяца, то есть пять месяцев эти бедные люди оставались одни, никаких воинов при них не было.
ДОЛГИЙ ПЕРЕХОД БАРОНОВ
Первые бароны тронулись в путь только летом 1096 г. Слово «барон» в ту эпоху не имело точного значения, и почему выбрали его — неизвестно, но эти люди, бесспорно, не были ни изгоями в своих семьях, ни даже младшими сыновьями. Было собрано четыре армии, все командующие которыми принадлежали к владетельным князьям, из самых могущественных и богатых во Французском королевстве и в империи. Все они выступили в поход в сопровождении приближенных, а также множества крупных вассалов: Готфрид Бульонский — со своим братом Балдуином Булонским, кузеном Балдуином Бургским, Балдуином II де Эно, графом Рено Тульским, его братом и многочисленными сеньорами. Раймунд IV Тулузский — с виконтом Гастоном Беарнским, Жераром Руссильонским и Гильомом V де Монпелье, который дважды побывал в Иерусалиме как паломник. Роберт II Нормандский, чтобы получить возможность отправиться в поход вместе с шурином Стефаном Блуаским и многочисленными вассалами, за десять тысяч марок серебра уступил брату свои права на Нормандию сроком на пять лет. Добавим к ним Боэмунда Тарентского, графа Тарента и Бари, с племянником Танкредом Готвильским и знатными вельможами из Южной Италии во главе с Ричардом Салернским, Робертом из Потенцы и Готфридом из Россиньоло.
Многие переплавили свою золотую и серебряную посуду. Готфриду Бульонскому это путешествие на Восток обошлось в целое состояние: он заложил свое графство Бульон за гигантскую сумму в триста марок золота и триста марок серебра, а за деньги, которые нигде не указаны, уступил права на несколько городов епископу Верденскому. Вассалы отдавали в заклад свои земли, часто достававшиеся ближайшим монастырям, где монахи давали им больше гарантий и взимали меньшие проценты, чем профессиональные ростовщики
[33].
