Готфрид Бульонский, Балдуин Булонский, их кузен Балдуин Бургский и Балдуин II де Эно покинули замок Бульон 10 августа 1096 г. в сопровождении нескольких крупных вассалов. Из городов на Рейне они за двадцать пять дней дошли до Венгрии, страны, где до сих пор паломникам оказывался хороший прием. Но у короля Кальмана Венгерского и его приближенных сохранились настолько плохие воспоминания о катастрофическом нашествии бедняков, что все гарнизоны усилили, ворота городов заперли, а рынки с их приближением пустели. Вожди и их люди потратили на переговоры более трех недель. В Тульне-на-Дунае Готфрид Бульонский был вынужден оставить в заложниках Балдуина Булонского, его жену и детей, которые будут освобождены позже. Потом он и его отряд в сопровождении византийских эмиссаров и с наемниками императора впереди беспрепятственно дошли до Константинополя 23 декабря 1096 г., после более чем четырехмесячного перехода.
Боэмунд, граф Тарента и Бари, узнал о выступлении лотарингцев, когда осаждал Амальфи. В большой спешке, словно желая их опередить, он собрал большой отряд воинов, взяв с собой племянника Танкреда Готвильского и нескольких графов с Сицилии. В октябре 1096 г. эти итальянские норманны, выйдя из Бари, за несколько переходов пересекли море и к Рождеству были уже у греков, в Кастории. После рискованной переправы за их продвижением пристально следили армии императора, и в Константинополь они прибыли только в начале апреля 1097 г., тоже через четыре месяца после выступления и на четыре месяца позже Готфрида Бульонского.
Раймунд IV Тулузский, которого двое хронистов называют вождем крестоносцев по назначению папы и который, если верить другим, взял с собой крупнейший контингент опытных воинов, собрал не только своих вассалов. За ним последовали многие лимузенцы, беарнцы, а потом и провансальцы. Через Прованс они вышли в Пьемонт, потом в Венецию, а далее, как рассказывает Раймунд Ажильский, его приближенный и мемуарист, пошли плохими дорогами Словении, «сорок дней не видя ни животных, ни птиц, постоянно двигаясь в таком плотном тумане, что могли при малейшем движении коснуться его и натолкнуться на него». Им не было с кем говорить на землях этих народов, «столь грубых и диких, что они не желали ни иметь с нами никакого дела, ни предоставлять проводников; укрываясь в своих бургах и замках, они без конца беспокоили нас, устраивали нам ловушки в тесных проходах, подстерегали арьергарды и команды фуражиров. Они убивали ослабевших мужчин, старух и недужных, следовавших за армией на некотором отдалении»
[34]. Словно заблудившиеся, иногда теряя путь, они искали побережье и нашли его в Скутари, где граф Раймунд сделал «королю славян» столько прекрасных подарков, что ему разрешили купить всё, чего недоставало людям. Из Диррахия, первого большого города Восточной Римской империи, они двинулись прямо во Фракию по одной из самых красивых дорог на Балканах.
В свою очередь Роберт II Нормандский, его шурин Стефан Блуаский и Роберт Фландрский вместе дошли до Италии. Они совершили долгий переход до Пьяченцы, которая издавна принимала в хороших странноприимных домах паломников, шедших в Рим, Венецию или на гору Гаргано, а из Рима, куда пришли 26 октября 1096 г., по «старой римской дороге» они двинулись в Апулию, где их принял норманнский герцог Рожер Борса. Фламандцы кое-как переправились на другой берег Адриатического моря, но остальные зазимовали и отплыли только в первые дни апреля 1097 г. Из Диррахия по той же «Эгнатиевой дороге», какой уже шли сицилийцы и провансальцы, они медленно, не встречая ни препятствий, ни недоброжелательства, дошли до Салоник и через укрепленные города Родосто и Селимбрию наконец достигли Константинополя 26 апреля 1097 г., через девять месяцев после того, как собрались в Блуа.
БАРОНЫ В СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ: ГРУЗ ПРОШЛОГО
Прибыв в империю первыми, люди Готфрида Бульонского были хорошо приняты, их хорошо снабжали, в некотором роде взяли на иждивение, но установили над ними строгий надзор. Император направил навстречу им эмиссаров, которые на каждом этапе, а именно в Белграде и Нише, требовали гарантий и высылали вперед отряды вспомогательных войск, эти отряды, конечно, организовывали снабжение, но также велели гарнизонам ремонтировать крепости. Однако в самом конце пути, на Мраморном море, франки, когда контроль над ними был несколько ослаблен, атаковали и разорили городок Селимбрию, оставив одни развалины и десятки убитых.
С сицилийскими норманнами все было намного хуже. У греков весть о разорении Селимбрии усилила враждебность, уже прочно усвоенную ими. Благодаря долгому пребыванию лотарингцев греки слишком хорошо познакомились с западными христианами, являвшимися скорей как завоеватели, чем как вассалы. О них говорили, что они высокомерны, хвастливы, дурно воспитаны, что это люди «непостоянного и переменчивого характера, всегда готовые отрицать договоренности и самые торжественные клятвы, всегда разевающие рот на богатство». В 1069 г. некий Криспин, главарь банды норманнов на службе у императора Романа IV Диогена, предпочел, вместо того чтобы подвергать себя опасности в Анатолии в сражениях с турками, повести своих людей опустошать Малую Армению. Через четыре года, в 1073 г., Руссель де Байоль, другой рыцарь удачи из Сицилии, поднял мятеж против полководца Исаака Комнина и, нападая как на греков, так и на турок, выкроил себе в Галатии, вокруг Икония и Анкиры, обширное княжество, не подчинявшееся императору. Он нанес тяжелое поражение императорской армии, пришедшей из Константинополя, взял в плен полководца Иоанна Дуку, племянника императора, и привел свои войска на Босфор, в Скутари, город прямо напротив Константинополя. Там он попытался провозгласить императором своего пленника Иоанна, но наткнулся на такое неприятие со стороны населения столицы, что отказался от этой идеи. Однако его графство, родившееся благодаря низкой измене и сравнительно легкому завоеванию, отражало все атаки. Греки покончили с ним, только призвав на помощь турок. Сельджукский эмир пригласил Русселя де Байоля провести переговоры о разделе земель и выдал его агентам императора.
Это были не более чем затеи авантюристов, рисковавших жизнью вдалеке от своих стран. Но вскоре ситуация изменилась, и надолго: возить войска за море начали норманнские герцоги Италии и Сицилии, чтобы не просто захватывать добычу и устраивать обычные набеги, а завоевывать части империи и там селиться, как поступали их отцы в Италии. Роберт Гвискард взял город Авлону, без труда победил спешно присланную императорскую армию, захватил Диррахий после четырехмесячной осады в разгар зимы, провел свои войска через Македонию нелегкими горными дорогами до Кастории и уже подступил к Константинополю, но в это время из Италии пришли дурные вести. Его сын Боэмунд Тарентский возобновил наступление, дважды нанес поражение наемным войскам, высланным против него, и уверенно дошел до Ларисы. Император обратился к Венеции, которая снарядила флот, и еще раз к туркам, предоставившим ему несколько тысяч воинов, но из-за сильной лихорадки турецкого командующего норманны ускользнули и ушли в море
[35].
