Никто ни тогда, ни позже особо не говорил об этом первом «отклонении от крестового похода», которое не стало, как можно было бы подумать, инициативой лишь одного сицилийского норманна, который шел по стопам отцов, отбирая у Восточной империи отдельные города и земли. Балдуин Булонский был братом Готфрида Бульонского, которого папа назначил командующим. Он рискнул первым и — несомненно — сделал то, о чем мечтали многие. В армии — лучше скажем: в отрядах, куда многие вступили не совсем добровольно, — о завоевании земель и присвоении их говорили не меньше, чем о походе на Иерусалим. То, о чем не упоминалось ни в Клермоне, ни в проповедях, ни даже еще в Константинополе, теперь обсуждали в открытую. И, что вполне очевидно, уже ссорились, задумывая разделы земель.
АНТИОХИЯ: ОСАДА ПРОТЯЖЕННОСТЬЮ БОЛЕЕ ЧЕМ В ГОД
С первых дней осады Антиохии, начавшейся в конце октября 1097 г., посланцы багдадского халифа принялись давать гарантии: паломники смогут мирно ходить в Иерусалим, их не будут беспокоить и облагать необоснованными поборами. Но на это им говорили о бедняках, имевших при себе лишь посох и суму и шедших всего лишь помолиться: они страдали, их оскорбляли и унижали, а то и убивали. И напоминали, что эти земли не принадлежат тем людям, которые живут на них теперь. Они были отняты у христиан, и мусульмане не имеют на них никакого права: «Несомненно, тогда вы легко победили изнеженных греков, но меч франков заставит вас заплатить головами за эти победы»
[45].
Неподалеку от франков встал лагерем воинский отряд императора. Алексей I Комнин дал его командиру Татикию приказ вернуть в подданство потерянные земли, вновь отбитые у турок. Последний заботился, чтобы греческие суда регулярно подвозили зерно, вино, оливковое масло, мясо, сыр и сотни коней. Но ему ясно дали понять, что Антиохия никогда не будет принадлежать грекам, и в начале февраля 1098 г. он приказал своим людям снять лагерь; с тех пор ни один греческий контингент не приходил на помощь латинянам, которые более семи месяцев потратили на то, чтобы взять город, потом их в свою очередь осадили, потом они начали нескончаемые ссоры о том, кто будет властителем города, потеряв еще шесть месяцев, прежде чем продолжили движение к Иерусалиму
[46]. Город, хорошо защищенный мощными стенами, которые усиливала неприступная цитадель, выдерживал все атаки. Франки встали тремя лагерями, которые не соединялись меж собой, что не позволяло им окружить город. Турки насильно выселили большое количество христиан, чтобы не кормить их; они регулярно получали продовольствие, выходили из города и входили в него, когда им заблагорассудится.
Франки познали суровость страшной зимы, холод и проливные дожди: «Палатки, обветшавшие, промокшие от потоков воды, защищали их недостаточно. У многих из наших не было иного крова, кроме неба». После того как греки ушли, в поисках продовольствия франки стали выезжать в гавань Святого Симеона, покупая у моряков и купцов все, что находили, и до конца дня возвращались в лагерь, где за золото продавали сушеное мясо, зерно и сыр. Небольшие порции вина или оливкового масла они обменивали на изрядные денежные суммы. Как-то утром турки, увидевшие, как они выходят, пришли в гавань убивать матросов и жечь суда. Особенно сильно страдали бедняки: «Количество пшеницы, какое мог везти один осел, стоило восемь золотых греческих монет, то есть сто двадцать су в нашей монете. В лагере больше не было ни хлеба, ни говядины или свинины. Люди ели всевозможную траву, даже без соли, или головки чертополоха, которые из-за нехватки дерева нельзя было достаточно проварить, чтобы они не кололи язык. Несчастные пожирали шкуры животных, а также мышей и зерно, которое находили среди мусора... Богатые питались дикими животными, а бедные — падалью и листьями деревьев»
[47]. Нужда стала столь большой, что Боэмунд Тарентский и Роберт Фландрский повели отряд в несколько тысяч человек далеко на юг, чтобы только добыть зерна. На них внезапно напала армия дамасского эмира, разбившая лагерь у них на дороге, они ее победили и вернулись в Антиохию без больших потерь, но лишившись всей поклажи.
По прошествии зимы франки, чтобы усилить блокаду, построили три укрепления, перекрывавшие пути для подхода подкреплений. Трижды они отражали наступление войск, приходивших из Алеппо и Дамаска и везших большое количество провизии. Но без больших осадных машин попытки взять город приступом стоили им многочисленных убитых, и они уже отчаялись добиться от турок сдачи, когда Боэмунд, славный воинскими подвигами и умением договариваться с вражескими вождями, сообщил руководителям похода, что познакомился с человеком, который мог бы впустить их ночью в город. 3 июня 1098 г., среди ночи, этот человек сбросил с верха стены канаты для рыцарей, которые во главе с Боэмундом взобрались по стене, водрузили на ней свои знамена и через несколько мгновений открыли ближайшие ворота
[48]. Сирийцы, христиане или мусульмане, и армяне помогали латинянам преследовать и убивать своих господ, обратившихся в бегство: «Они показывали нам места, где было больше людей или где хранились сокровища; они сами весьма охотно убивали турок, дабы наказать их за обиды, какие те прежде чинили им». Преследование продлилось весь день, а к вечеру «улицы были устланы мертвыми и зловонными телами; и, поскольку не было возможности быстро убрать столь многочисленные трупы, уже не опасались ходить среди них»
[49]. Уцелели только те, кто укрылся в цитадели, и те, кто обратился в бегство в первые же минуты. Эмир со своими людьми и небольшим количеством приближенных спасся, но небольшая группа армян встретила его по дороге, измученного, раненого и едва сидевшего в седле; они его убили и принесли его голову Боэмунду, который заплатил им шестьдесят золотых за его меч и пояс.
На следующий день турки напали на франков, охранявших мост через Оронт, и перебили всех до одного, но через несколько дней Боэмунд и граф Фландрский одержали победу над огромным войском, которым командовали эмир Дамаска и еще один эмир, спешно прибывший из Палестины: «Сто тысяч турок с женами и детьми, с их серебряными и золотыми тиарами, одеяниями из драгоценного шелка, конями, быками, козлами, овцами и верблюдами»
[50]. Однако они по-прежнему находились в положении осажденных в городе, не в состоянии взять цитадель и прорвать окружение. В Антиохии они нашли лишь скудные запасы, слишком маленькие для того, чтобы прокормить такую толпу людей, уже попавшую в затруднительное положение. «Враги держали нас в столь плотной осаде, что многие умерли от голода. Люди собирали листья смоковницы, чертополоха и винограда, чтобы варить отвары. Они ели все травы, какие могли найти, но некоторые обманывались, плохо зная страну, и, чтобы выжить, употребляли в пищу вредные растения, такие как цикута, морозник, плевел или овсюг, которые убивают. За греческую золотую монету давали только маленький хлебец. Цыпленок стоил пятнадцать франкских су, яйцо — два су, а орех — один денье. В отсутствие другого мяса многие довольствовались ослятиной, которую покупали на рынках, очень далеко оттуда, или сушили кожи, которые резали на ремни и варили».
