Самые слабые души охватывали страх, тревога, а прежде всего ощущение безнадежности, и они, не видя конца этому предприятию, все более воспринимали его как безумное и по ночам тайно бежали окольными тропами. «Те, кто не принадлежал к роду, которому обещано спасение, охваченные трепетом и ужасным страхом, позорно спускались в зараженные сточные канавы, чтобы бежать оттуда»
[51]. Покинули лагерь даже некоторые вожди — рыцарь по имени Гильом, могущественный сеньор из Иль-де-Франса, женившийся на сестре Боэмунда Тарентского, норманн знатного рода, и его брат Альберих, который сделался клириком, а потом совершил отступничество, чтобы стать рыцарем. Танкреду Готвильскому было поручено нагнать их и вернуть силой Гильома Плотника, виконта Мелёнского, и Петра Пустынника, для которого эта попытка бежать была не первой. Стефан Блуаский, оставшийся из-за лихорадки в Александретте, отказался идти в Антиохию и, чтобы оправдать свое бегство, изложил морякам в порту ужасающий рассказ о могуществе турок и страданиях латинян.
28 июня 1098 г., наконец выйдя из города через одни ворота, франки предприняли мощную конную атаку и прорвали ряды вражеского войска, намного превосходившего их по численности. Некоторые военачальники турок сдались после первого же натиска, другие бежали во все стороны, их до вечера преследовали, и их жизнь оказалась во власти жителей селений, армян и сирийцев, которые грабили их и убивали. В Антиохию доставили огромную добычу: «Великое богатство и великое изобилие золота и серебра, посуду прекрасной формы, и ковры, и шелковые ткани». А также быков, баранов и продовольствие в столь большом количестве, что принести все было невозможно. Комендант цитадели наконец сдался и вместе со своими людьми уехал в Алеппо. Христианскому войску больше было незачем опасаться врагов, которые при каждой попытке остановить ее движение оставляли на поле боя много убитых и теряли много золота и серебра. Эмиры Алеппо и Дамаска заранее знали, что обречены на поражение в стране, чьи жители, в большинстве своем христиане, испытывали к ним враждебность. Из Багдада более чем за год не пришло никакой помощи. Однако это великое паломничество в Иерусалим возобновилось только через семь месяцев, 13 января 1099 г. Все очевидцы, а позже историки долго осуждали это длительное ожидание и рассказывали о гневе бедняков, которые желали идти дальше и приходили в отчаяние, обвиняя вождей в том, что те их обманывают и забывают о служении Богу.
Вожди же никак не могли договориться, кто будет править Антиохией. Боэмунд Тарентский подчеркивал, что он неоднократно первым выходил на бой с врагом, один со своими людьми совершал долгие вылазки за провизией и что это он нашел человека, который смог сдать им город. Впервые после выступления в поход созвали нечто вроде общего совета и согласились передать ему мосты и укрепления вне городской стены. Но Раймунд IV Тулузский отказался уступать ему то, что удерживал сам.
Тем временем то одни, то другие шли воевать на собственный страх и риск. Простой рыцарь по имени Раймунд Пеле собрал большой отряд и повел его на войну в сарацинские земли. Они захватили два замка, но из-за отсутствия осадных машин потерпели неудачу под Маарратом, крепостью приблизительно в сорока лье от Антиохии. Они победили слабую армию, подоспевшую из Алеппо, но им ничего не оставалось, кроме как отступить, поскольку они были изнурены жарой и в том убежище, откуда «вели большую войну в стране сарацин», не имели надежд найти воду. Раймунд IV Тулузский направился в сторону Иерусалима; он захватил Аль-Бару, куда назначил латинского епископа Петра Нарбоннского, впервые выказав стремление франков насадить в Сирии и Палестине духовенство, подчиненное Риму и служащее по римскому обряду, — в городе, где определенно жили христиане греческого обряда. Когда он захотел расширить это «провансальское княжество» и в свою очередь осадил Мааррат, после трех упорных и бесплодных приступов к нему присоединился Боэмунд, тогда же ведший кампанию в Киликии, добиваясь, чтобы государем Антиохии его признали гарнизоны, оставленные его племянником Танкредом Готвильским. Оттуда он пришел в Эдессу на помощь Балдуину II де Эно и, вернувшись в Антиохию, вступил в союз с Омаром, правителем города Аазаз, против турок Алеппо. Когда те отступили, Омар стал вассалом франкского вождя, принеся присягу на верность, во всем подобную тем клятвам, какие давали в Европе. Так за несколько месяцев до приближения к Иерусалиму латиняне прочно обосновались в Северной Сирии, недалеко от столичных городов Алеппо и Дамаска, в двух сильных княжествах — Антиохийском и Эдесском графствах.
Однако в Мааррате, как и в Антиохии, от лестниц, прислоненных к городским стенам, и от таранов, бивших сильными ударами по воротам, никакого толку не было. Город взяли только 12 декабря 1098 г. благодаря высокой деревянной башне, которую провансальцы построили и подкатили к стене. Когда 13 января 1099 г. они покинули город, им оставалось до Иерусалима каких-то триста лье, но, чтобы дойти до него, им понадобилось пять месяцев, притом что ничто не препятствовало быстрому переходу, обеспеченному хорошим снабжением. Они не встретили ни одной армии, не дали ни одного боя, находя на пути только арабских эмиров, неспособных собрать воинский отряд. Как только франки подошли к Шейзару, красивому городу на Оронте, и встали лагерем под стенами, его правитель в ближайшие дни прислал к ним послов. Он пообещал, если они пойдут дальше, отвести их в место, где они в изобилии найдут продовольствие. И после долгого, часто мучительного пути проводники привели их... к другому вождю, в цветущую долину, богатую всевозможным добром, откуда они угнали несколько тысяч голов скота. Они провели там пять дней и набрали столько добычи, что им пришлось покупать вьючных или тягловых животных, чтобы переправить всё в Хомс. В дальнейшем такие же соглашения заключались повсюду: снятие осады и уход на открытую местность в обмен на проводников, продовольствие и лошадей. И всякий раз — два, три или пять дней отдыха и изобилия. Владетели крепостей сами являлись предложить договор, а часто и присягу на верность. Подойдя к Рафанее (Кефалии, Рафании), франки удивились, когда разбили палатки и никто не вышел им навстречу. Разведчики обнаружили ворота открытыми, а город — пустым: жители бежали далеко, оставив полные зерна амбары, виноградные прессы с вином и сундуки, наполненные орехами, сыром и мукой.
Однако Раймунд IV Тулузский, желая выкроить для себя одного сеньорию в районе Триполи, которым тогда владели арабские династии, осадил город Акра. Ему оказал помощь Готфрид Бульонский, но быстро удалился, и латиняне подписали мир с «королем Триполи», немедленно выдавшим триста паломников, которых он держал в своих тюрьмах, подарившим пятнадцать тысяч золотых монет и пятнадцать добрых боевых коней и пообещавшим франкам, что, если они победят, он сделается христианином и их союзником. Акра и Триполи задержали франков более чем на три месяца, но оттуда армия, которую вели проводники, по узкой дороге, шедшей по горному карнизу, без затруднений достигла Бейрута, правитель которого, уже осведомленный о приближении христиан, щедро заплатил за их уход и предоставил им хорошее снабжение, заявив, что тоже станет вассалом победителей.
