За заключение этого союза с греками, скрепленного двумя браками
[98], граф Антиохии и король Иерусалима признали императора сюзереном и принесли ему оммаж. Но хорошо видно, что Амори I Иерусалимский не мог или не хотел вести себя ни как вассал, ни даже как настоящий союзник такого императора, как Мануил Комнин, требовавшего, чтобы все завоеванные земли передавались ему. Поэтому франки сами совершили два похода в Египет. В 1163 г. они построили две крепости южней Аскалона, на краю пустыни, и добились от фатимидского визиря обещания платить дань. Выплаты заставили себя ждать; в августе 1164 г. Амори I Иерусалимский повел своих людей на Бильбейс, в Верхний Египет; зайдя слишком далеко на юг, он был вынужден вернуться, однако добился, чтобы визирь подтвердил обещание выплатить 400 тыс. динаров, обеспеченное сохранением в Каире франкского гарнизона. В 1168 г. два посла от Мануила Комнина в Иерусалим ясно выразили его волю: он желал возвращения Египта, чтобы присоединить его к своей империи. Вильгельм Тирский повез ответ, но по возвращении узнал, что король Амори уже повел армию в Египет, пообещав нескольким из своих рыцарей фьефы, город Бильбейс — госпитальерам, а пизанцам, перевозившим его людей на своих судах, — налоговые льготы в Каире и в трех портах дельты Нила. Писали, что, выступив один, он якобы уступил нажиму со стороны баронов, не желавших помогать императору завоевывать новые территории. И он снова потерпел неудачу: египтяне подожгли предместье Каира, и армии пришлось отступать, возвращаясь в очень плохом состоянии через пустыню.
Подкрепления появлялись все реже, а те, кто приезжал, как Этьен, граф Сансерра, герцог Генрих Саксонский и Гуго III Бургундский, спешили в Иерусалим, даже не помышляя присоединяться к войскам короля Амори. Однако папа Александр III, которому быстро сообщили о поражении под Каиром, в конце июля 1169 г. призвал во имя «братского милосердия к христианам» отправляться в Святую землю. Тем из знатных мужей, рыцарей и всех верующих в Христа, кто останется там самое меньшее на два года и пойдет в бой на стороне иерусалимского короля, простятся грехи, причем это касалось не столько простых паломников, сколько «великих мира сего». Союз с греками сохранялся ради защиты латинского королевства и опять же завоевания Египта. В начале октября 1169 г. огромный флот, оснащенный в Константинополе, силой в 150 галер, 60 судов для перевозки коней и еще десяток судов, на которых везли осадные машины, подошел к Акре, а оттуда достиг дельты Нила, присоединившись к армии иерусалимских франков. Они совместно осадили Дамьетту, но стало не хватать провизии, а когда сильный шторм в декабре разметал императорский флот, Амори приказал отступать.
В декабре 1177 г. греки вновь предложили франкам помочь военными кораблями и высадить отряд, но граф Филипп Фландрский, приехавший на Восток, отказался откладывать свое паломничество в Иерусалим, и замысел не осуществился.
Египетские походы обошлись очень дорого с точки зрения потерь в людях и ничего не дали. Они сделали границы королевства, хуже защищенные, уязвимыми для атак Саладина, который каждый или почти каждый год выступал из Дамаска и Алеппо для завоевания государств, еще удерживаемых латинянами. Однако франки Иерусалима и Триполи сдерживали натиск Саладина почти десять лет
[99]. После того как от союза с греками франки отказались, к ним с крупными отрядами вассалов еще приезжали знатные сеньоры — Генрих Шампанский и Пьер де Куртене в 1179 г. или герцог Брабантский в 1183 г., предлагая помощь. О призыве со стороны папы речи не было, но благодаря этим экспедициям франкские армии регулярно увеличивались.
ОТВЕТНЫЙ УДАР САЛАДИНА И ПАДЕНИЕ ИЕРУСАЛИМА (1187)
Но в марте 1185 г. Саладин выступил в поход, собрав в Дамаске всех эмиров и вождей племен Месопотамии. Сначала он разорил земли Трансиордании, вернулся на север, добился права свободного прохода от Раймунда III, графа Триполи, и осадил Тивериаду. Иерусалимский король Ги де Лузиньян собрал около двух тысяч всадников и двадцати тысяч пехотинцев. Раймунд Триполитанский, присоединившийся к нему, предлагал стать лагерем недалеко от моря, вокруг источников водоснабжения, позволив врагу истощить силы в атаках на стены Тивериады. Возобладало мнение тамплиеров, и они пошли прямо навстречу врагу. Это, как задним числом пишут все очевидцы и хронисты, было тяжелой ошибкой, причиной катастрофы. Саладин снял осаду и, ловкими маневрами тревожа франков, вынудил их удалиться от источников воды. Они разбили лагерь на «Рогах Хаттина», высоком и обрывистом скалистом холме, и провели всю ночь при оружии, не пили и не поили коней. На следующий день Саладин, велевший привязать к спинам верблюдов несколько сот бурдюков с водой, набранной в озере, дождался, пока солнце поднимется как можно выше, и поджег кусты и сухую траву. Словно оказавшись в осаде, изнемогая от усталости и жары, задыхаясь от тяжелого дыма, едкого и черного, причем кони в основном уже не могли нести всадников, франки поняли, что потерпели поражение еще до боя. Несколько сеньоров и многие простые воины сдались, отрекшись от своей веры и умоляя сарацин дать им воды. Саладин пошел в атаку, и никто не спасся, кроме удачно пробившегося сквозь ряды врагов небольшого отряда, возглавляемого Раймундом Триполитанским.
С единодушием, возможно, несколько снисходительным, говорят, что со знатными вождями, за которых можно было надеяться получить хороший выкуп, Саладин обошелся «учтиво» («как доблестный рыцарь»), ограничившись тем, что лично обезглавил своей саблей Рено Шатильонского, который грабил караваны, совершил набег на Мекку и несколько лет назад вторгся в дельту Нила. Однако нельзя умолчать о том, что все рыцари низкого ранга и пехотинцы были отправлены в рабство, и цена на людей на рынках Алеппо и Дамаска упала так низко, как не бывало никогда. Тивериада капитулировала на следующий же день, а через пять дней сдалась Акра. Возобновив движение на юг, Саладин взял Кесарию, Яффу, Назарет, Наблус, в то время как Аскалон, стены которого были почти разрушены, открыл ворота другой армии, которую вел его брат.
Иерусалим не собирался защищаться: переговоры о сдаче, сопровождавшиеся долгим торгом, а также спорами между патриархом и сирийскими и латинскими христианами, завершились успешно. Саладин с точностью до безанта назначил стоимость выкупа мужчин и женщин. Он согласился принять общую сумму за всех бедняков вместе (тридцать тысяч безантов за семь тысяч голов); что же касается остальных пятнадцати-двадцати тысяч человек, из них позволили уйти тем, кто никуда не годился, а молодых мужчин и женщин отдали в рабство. Он хотел, чтобы франкского населения здесь больше не осталось
[100]. Те, кто позже изображал Саладина великодушным, не пожелали прочесть рассказы людей, переживших конец этого города, вновь ставшего христианским около сотни лет назад. Один сириец — конечно, христианин, но принадлежавший к яковитской конфессии и поэтому очень враждебно настроенный по отношению к латинянам, — писал: «Язык неспособен описать преступления, которые видели мы в городе: священные сосуды продавались на рынках, попадая в руки разноплеменных людей, церкви становились стойлами для лошадей и местами для разврата, пьянства и пения. Добавьте к этому оскорбления и насмешки над монахами, знатными женщинами, чистыми монахинями, которых бесчестили представители разных народов, добавьте мальчиков и девочек, которые становились рабами турок и отправлялись во все концы света»
[101]. Некоторые большие крепости, такие как Крак, Бовуар и Монреаль, держались дольше. Бофор сдался только в апреле 1190 г., после того как Саладин велел пытать его сеньора под стенами осажденного замка.
