Похоже, король Франции никогда не встречался с Саладином, но Ричард не раз говорил с последним о мире. Некоторые, даже из числа авторов самых серьезных рассказов, были они непосредственными очевидцами или нет, утверждают, что он якобы предлагал выдать свою сестру Иоанну за аль-Адила, брата султана. Этого не произошло, но два перемирия добросовестно соблюдались, прекратив вооруженную борьбу и предоставив гарантии христианам — паломникам в Иерусалим. Однако то, как наши книги представляют нам двух этих военачальников и их предполагаемое уважение друг к другу, свидетельствует о чрезвычайном пристрастии авторов к беллетристике. Нам показывают двух отважных героев с оружием в руках, великодушных после сражений, умеющих уважать противника и даже воздавать ему почести, в целом признавая за ним равное величие души. Ни один автор не говорит о «почетном мире» (paix des braves), но усиленно создается представление о двух монархах-рыцарях. Факты говорят о другом. Этим людям, военачальникам, надо было срочно возвращаться в свои страны, чтобы восстановить там порядок и после долгого отсутствия в столь дальних краях приводить в чувство тех, кто уже был готов занять их место. Нельзя также говорить о полной неудаче Ричарда, ссылаясь на то, что он из-за отсутствия хороших осадных машин не взял Иерусалим: за два последних года он нанес тяжелые поражения Саладину, который не вернулся к себе в страну триумфатором и потерял много людей, дезертировавших из войска.
ГЛАВА IV. КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ ЛАТИНСКАЯ ИМПЕРИЯ (1195―1261)
Во времена, когда у нас в школах еще можно было говорить о «крестовых походах», не вызывая чрезмерного негодования, мы должны были, как и во многих других случаях, сильно упрощать ситуацию и от «третьего» похода переходили непосредственно к «четвертому», забывая обо всех трех больших армиях и обоих поенных флотах общей численностью более чем в двести кораблей, собранных императором Генрихом VI.
НЕУДАВШИЕСЯ ЗАМЫСЛЫ ГЕНРИХА VI
Во Франции и Англии к тем епископам или монахам, впрочем, очень многочисленным, которые через несколько лет после возвращения королей говорили о порабощенном Иерусалиме, прислушивались слабо. Папа Целестин III выступать в поход не призывал. Но в империи люди собирались большими толпами во главе с князьями, крупными сеньорами и простыми рыцарями, выражая готовность браться за оружие или вносить свои деньги. Весной 1195 г. Генрих VI принял в Бари крест, и он не искал союзов с другими государями за пределами земель империи. Говорят — но это, конечно, данные хронистов, хуже или лучше осведомленных, которых проверить никто не может, — что он якобы снабдил оружием более тысячи рыцарей и столько же оруженосцев. Те же авторы, несомненно переписывая сведения друг у друга, утверждают, что общая численность войск, набранных во всех немецких землях, составила десять-двенадцать тысяч пехотинцев и четыре тысячи рыцарей. И на сей раз в поход выступили якобы только воины, потому что император приказал не допускать простых паломников либо требовать от них вооружаться.
Не самая малочисленная армия последовала за ним в Италию и на Сицилию. Еще одна под командованием герцога Брабантского, пфальцграфа Рейнского и архиепископа Бременского вышла в море на больших кораблях, оснащенных в Северной Германии, и надолго задержалась в Португалии. Наконец, сеньоры и рыцари долины Рейна и Франконии во главе с архиепископом Майнцским Конрадом фон Виттельсбахом небольшими группами перешли через Альпы и собрались в портах Апулии, чтобы с другого берега Адриатического моря двинуться к Константинополю.
Император Генрих VI не выехал в Святую землю, но даже в свое отсутствие он хотел навязать власть христианскому Востоку. В декабре 1195 г. он принял в Милане посланника от Амори II Лузиньяна, короля Кипра, приезжавшего приносить вассальную присягу от имени своего короля, которого на Кипре с большой помпой короновали архиепископ Конрад Кверфуртский и граф Гольштейнский: следуя указаниям Генриха VI, они намеренно отклонились от общего маршрута, чтобы остановиться на острове, и поэтому прибыли в Акру позже других. В Константинополе немецкие бароны, прибывшие без большой вооруженной свиты, потребовали от греческого императора, чтобы он предоставил в распоряжение императора Генриха VI свои корабли и войска, готовые по первому требованию последнего выйти в море или в путь, за недорогую цену предоставлял бы снабжение, какого от него потребуют, — оружие, провизию и коней, и, наконец, ежегодно выплачивал налог, то есть нечто вроде дани, в объеме пяти тысяч золотых монет. После долгих переговоров и торга эта сумма была снижена до тысячи, но для государства, уже обедневшего из-за войн и династических распрей, этого было достаточно, чтобы Алексей III Ангел ввел особую подать, которую он не преминул назвать «ала-маникон» [немецкой]. Это дополнительно усилило враждебность константинопольского населения к чужеземцам, которые вели себя по отношению к нему по-барски.
Хотя Генрих VI был еще на Сицилии, его военачальники во главе с архиепископом Конрадом хозяйничали в Палестине и вопреки желанию франкских баронов, едва высадившись, посмели разорвать перемирие, недавно заключенное королем Ричардом. После смерти Генриха Шампанского 10 сентября 1197 г. Конрад, госпитальеры и тамплиеры, выбирая нового короля, мнению сеньоров латинского королевства придали мало значения. Они отвергли кандидатуру Гуго Тивериадского, претендента со стороны последних, и перед строем немецкой армии назначили Амори Лузиньяна, короновав его перед войсками еще и в качестве короля Иерусалима. Таким образом, под властью этого короля, носившего две короны, отнятый у греков Кипр и королевство Святой земли попали в вассальную зависимость от германского императора. В то же время Конрад как верный наместник императора дал рыцарям госпиталя Святой Марии, основанного в 1192 г. паломниками из городов Северной Германии, военную организацию, сделав их орденом тевтонских рыцарей, который в 1198 г. признал папа Иннокентий III. Тем самым бросая вызов двум другим военным орденам, Конрад укреплял присутствие и власть имперцев на Святой земле, а основание более десяти орденских домов, госпиталей или казарм в Греции и в Южной Италии, включая Сицилию, способствовало тому же в масштабах средиземноморского мира.
Узнав о взятии Яффы эмиром Дамаска и об убийстве двадцати тысяч ее жителей, немцы немедленно вышли в море, начали наступление и на берегах реки Нахр аль-Кабир, между Тиром и Сидоном, благодаря атаке тяжелой конницы одержали победу. Они вступили победителями в Бейрут, который сдался, едва на горизонте показались знамена и паруса христианского флота. Там они освободили несколько тысяч пленников (девять-десять тысяч, как говорят те, кто рассказывал об этом позже) и взяли огромную добычу: «Столько оружия, что его едва ли увезли бы двадцать больших телег, а провизии хватило бы, чтобы семь лет кормить пятьсот человек. После того как мы двадцать дней отдыхали в этой крепости, другие сарацины при нашем приближении оставили крепость под названием Жибель [Жибелен] и другую, очень красивую, именуемую Льеш [Лаодикея]. Убедившись, что все прибрежные крепости находятся в руках христиан, мы пошли к Сидону, разоряя как могли всю страну, которой владели сарацины, более не смевшие показываться»
[122].
